– Господином.

– И не забывай об этом.

– Да, господин.

Монах, пытаясь замять неловкую ситуацию, продолжил:

– Значит, у нас есть подозрения, что госпожа Хедвига получила письмо от мертвеца?

– Вряд ли от него… Скорее, письмо было от ла Реньи, – ответил солдат.

– А ведьма точно знала о вурдалаке? – вслух размышлял монах.

– Агнес так говорит, – сказал солдат.

– Стекло так говорит, – поправила его Агнес.

– Да, стекло… – задумчиво произнес Волков, – хотя всякое быть может. Мне такие мысли о госпоже Хедвиге самому в голову приходили.

– А с чего же вам такие мысли в голову приходили, что молодая госпожа с вурдалаком знается? Невозможно такое, – вслух размышлял Ипполит.

– Я у дезертиров письмо нашел на ламбрийском, а здесь вроде никого нет, кто ламбрийский знает, кроме служанки госпожи Хедвиги. Поэтому на них и думал.

– А это та здоровенная женщина, которая с госпожой ходит? – догадался монах.

– Да, вроде она из Ламбрии или из Фризии. В общем, из тех краев.

– А я тоже из тех краев, – произнес монах, – я тоже ламбрийский знаю.

– Знаешь?

– Конечно, у нас в доме все на двух языках говорили. А у вас, господин коннетабль, то письмо сохранилось?

– Сохранилось. – Волков полез в кошель и достал порядком потертый кусок бумаги, передал его монаху, и тот, развернув бумагу, стал читать, сразу переводя: «Сопляк узнал про склеп, предупредите господина из склепа. А с сопляком разберитесь, иначе донесет. Но так разберитесь, чтобы никто ничего не подумал».

– Склеп? – удивленно спросил Волков. – А разве это слово, – он ткнул пальцем в записку, – не «мельница»?

– Да нет же, господин, – монах был уверен, – мельница – это mulino, а la cripta – это могила, склеп.