И после того, как исчезла мгновенная дезориентация, следовавшая за складыванием здесь и там, ощущение «что-то не так» не покинуло Дилана. Они покинули восточную Аризону, лежащую в Горном часовом поясе, в субботу, около часа дня. С Калифорнией, которая находилась в Тихоокеанском часовом поясе, разница во времени составляла ровно час. То есть, покинув Холбрук около часа дня, им следовало объявиться в Калифорнии перед полуднем. Однако за окнами кухни стояла ночь.

Темнота в полдень?

– Где мы? – прошептала Джилли.

– Дома, – ответил Дилан.

Он сверился со светящимися стрелками наручных часов, которые давно уже перевел на время Горного часового пояса, еще перед художественным фестивалем в Тусоне. Без четырех минут час, как он и ожидал.

Здесь же, в штате золотистого мака и секвой, должно было быть четыре минуты до полудня, а не до полуночи.

– Почему темно? – спросила Джилли.

Во время предыдущих путешествий посредством складывания здесь и там время не изменялось, разве что на несколько секунд. Дилан полагал, что и на этот раз много времени на переход из здесь в там уйти не могло.

Если они действительно прибыли в Калифорнию в 9:26 вечера, Вонетта давным-давно уехала. Она работала с девяти утра до пяти пополудни. А если бы уехала, то наверняка забрала бы торт с собой.

Понятное дело, она бы не забыла погасить свет в столовой. На Вонетту Бизли можно было положиться в той же степени, что и на атомные часы в Гринвиче, по которым все страны мира сверяли время.

Дом стоял в могильной тишине, завернутый в саван недвижности.

Ощущение «что-то не так» вобрало в себя не только темноту, заглядывающую в окна, но и сам дом, и что-то внутри дома. Он не слышал злобного дыхания, никакие демоны не бродили по комнатам, но чувствовал: здесь все не так.

Джилли тоже тревожило то, что происходило вокруг. Она стояла на том самом месте, где материализовалась, словно боялась сдвинуться хоть на шаг, и внутренняя напряженность читалась в ее теле даже при таком убогом освещении.

Странным был даже свет в гостиной. Люстра висела над столом, невидимая с того места, где стоял Дилан, реостат, вмонтированный в выключатель, позволял изменять яркость ламп, но даже на самом низком режиме хрустальная люстра давала бы куда больше света, и отнюдь не такого желтого. Да и шел свет не от потолка, под которым висела люстра. Потолок в столовой прятался в темноте. Свет, похоже, падал на пол, а источник его находился чуть выше стола.

– Шеп, дружище, что здесь происходит? – прошептал Дилан.

Поскольку Шепу пообещали торт, следовало ожидать, что он прямиком направится к коричному чуду, которое остывало под часами. Вместо этого он шагнул к двери в столовую, замялся, потом сказал: «Шеп храбрый», хотя Дилан никогда раньше не слышал в его голосе такого страха.