...Визит Торна не удивил Гриера. Между беспокойством и отчаянием Катерины теперь почти не было границы, и доктор видел, что несколько раз она уже переступала эту черту. Страхи женщины росли, и он беспокоился, как бы Катерина не решилась на самоубийство.
— Никогда нельзя угадать, как далеко зайдут эти страхи,— сказал врач Торну в кабинете.—Но, честно говоря, я должен сознаться, что она готовит себя к серьезнейшему эмоциональному потрясению.
Торн напряженно сидел на жестком стуле, а молодой психиатр сильно затягивался табачным дымом, стараясь поддержать огонь в трубке, и расхаживал по комнате.
— Ей стало хуже? — спросил Торн дрожащим голосом.
— Скажем так —болезнь прогрессирует.
— Вы можете чем-нибудь помочь?
— Я вижу ее два раза в неделю и считаю, что ей нужны более частые консультации.
— Вы хотите сказать, что она сумасшедшая?
— Она живет в мире своих фантазий. Эти фантазии очень страшны, и она реагирует на этот кошмар.
— Что за фантазии? — спросил Торн.
Гриер помолчал, раздумывая, стоит ли все рассказывать или нет. Он тяжело опустился на стул и прямо взглянул в глаза Торна.
— Во-первых, она выдумала, что ее ребенок на самом деле не ее.
Эта фраза поразила Торна как гром среди ясного неба. Он застыл и ничего не мог ответить.
— Честно говоря, я рассматриваю это не как страх, а как желание. Она подсознательно хочет быть бездетной. Так я( это трактую. По крайней мере на эмоциональном уровне.
Торн сидел ошеломленный и продолжал молчать.
— Конечно, я не могу даже предположить, что ребенок для нее не имеет значения,—продолжал Гриер.—Наоборот, это единственное и самое важное для нее на свете! Но почему-то она считает, что ребенок — угроза для нее. Я не знаю, откуда именно идет этот страх, от чувства материнства, эмоциональной привязанности или просто мыслей, что она неполноценна. Что ей не справиться.
— Но она сама хотела ребенка,—выдавил наконец Торн.
— Ради вас.
- Нет...
— Подсознательно. Она старалась доказать, что достойна вас. А как это еще лучше доказать, чем родить вам ребенка?