Торн вздрогнул и обмяк, прислонившись к стене.

— Естественно,—продолжал врач,—подробности мы со­общать не будем. Чем меньше людей об этом узнает, тем лучше.

Торн уставился на него, и врач понял, что он ничего не знает.

— Вы же ЗНАЕТЕ, что она сама бросилась вниз,—ска­зал он.

— ...Бросилась?

— С третьего этажа. На глазах у ребенка и его няни. Торн тупо смотрел на него, потом повернулся к стене. У него затряслись плечи, и врач понял, что Торн плачет.

— При подобном падении,—добавил врач,—обычно больше всего страдает голова. В каком-то смысле можно счи­тать, что вам повезло.

Торн кивнул, пытаясь сдержать рыдания.

— Вообще вам во многом повезло,—сказал врач.—Она жива и при правильном лечении никогда этого больше не повторит. Жена моего брата тоже была склонна к само­убийству. Однажды она залезла в ванну и взяла с собой то­стер. Решила включить его и убить себя электричеством.

Торн повернулся к врачу.

— Дело в том, что ей удалось выжить, и она больше ни­чего подобного не делала. Прошло уже четыре года, и с ней все в порядке.

— Где она? —спросил Торн.

— Живет в Швейцарии.

— Моя жена!

— Палата 44. Она скоро придет в себя.

В палате Катерины было тихо и темно. В углу с журна­лом в руках сидела сестра. Торн вошел и остановился, потря­сенный виденным. Вид Катерины был страшен: бледное, рас­пухшее лицо, капельница с плазмой. Рука была загипсована и причудливо вывернута. Застывшее лицо не подавало при­знаков жизни.

— Она спит,—сказала сестра. Торн медленно подошел к кровати. Словно почувствовав его присутствие, Катерина за­стонала и медленно повернула голову.

— Ей больно? — дрожащим голосом спросил Торн.

— Она сейчас на седьмом небе,—ответила сестра.—Пен- тотал натрия.

Торн сел рядом, уткнулся лбом в спинку кровати и запла­кал. Через некоторое время он почувствовал, что рука Кате­рины коснулась его головы.