Только бы не выкидыш, вспыхивало в голове. А может, и к лучшему, отзывалось что-то из глубин сознания, на что из-под стола одобрительно бормотали. Новый взрыв боли заставил Наталью развернуться, будто укушенную муравьем гусеницу. Отброшенный ногой табурет влетел под стол, и бормотание стихло. Нет, не к лучшему, кусая губы, мысленно кричала Наталья, зажимая руками горящий живот.

Надо позвонить в скорую, мелькнула мысль. Она попыталась вспомнить, где мобильник. В спальне? В прихожей? Да где же?! В гостиной, на диване, вспомнила она. Осталось только туда добраться. Постанывая, Наталья встала на четвереньки, но при попытке ползти тут же ткнулась лбом в пол – когда внутри что-то рвется, особо не поползаешь. Попыталась позвать на помощь, но смогла только захрипеть.

«Ничего, ничего, – успокаивала она себе. – Я доползу, успею. Только передохну чуточку».

И стала ждать, обещая себе и малышу, что они обязательно дождутся помощи. За стеной погромыхивал лифт, кто-то шумно спускался по лестнице. Звонко смеялась женщина, кажется Лиза. Наверху играла музыка. Никто не желал знать о творящейся рядом трагедии. И когда по ногам потекло горячее и липкое, Наталья поняла, что никуда она не успеет.

Когда все закончилось, она долго не могла подняться. Не от боли – от безысходности. В больницу не хотелось. Вообще ничего не хотелось – как она ни старалась, жизнь все равно разваливалась на куски. Внутреннее чутье сказало ей – все кончено. Через час или два она все же приподнялась и села. Краем глаза увидела подсыхающую лужу крови и что-то в ней… Что-то ненамного больше ее отрезанного пальца.

Взгляд магнитом притягивало к крохотному трупику. Она была уверена, что это мальчик. Мысль, что придется завернуть его в пакет и выкинуть, казалась кощунственной. Похоронить? В декабре? Где взять лопату? Как долбить промерзшую землю?

Она долго смотрела на погибший плод, а потом решила – если не умрет здесь, на кухонном полу, то найдет коробочку, завернет трупик в салфетку и уложит туда. Вытащит из морозилки уже полгода валявшийся там пакет с пельменями и выкинет, а коробку поставит на освободившееся место. А когда придет весна, похоронит своего сына в лесу. Вместе со своим пальцем. Это будет правильно.

Наталья не умерла. Всего лишь задремала прямо там, на заляпанном полу, в залитой зимним солнцем кухне. Аромат добавленной в тесто ванили смешивался с запахом свернувшейся крови. Сквозь дремотный сон Наталья видела, как из-под стола выбралась бабка Рева и, усевшись рядом, жадно смотрела на нее запавшими мутными глазами – заплачет или нет, когда проснется.