Решение созрело за долю секунды. Наталья подхватила обломок кирпича и, решительно шагнув к мужику, замахнулась. Бить по оставшейся от прошлого удара кровавой вмятине ей показалась неприятным, а потому она ударила по другой стороне черепа. Эффект получился тот же – мужик снова рухнул ничком в траву. С огромным трудом, едва не надорвавшись, она оттащила грузное тело к ближайшему фонарю и с горем пополам усадила его, спиной оперев о фонарный столб.

– Сыночку пальчики… – несвязно бормотала Наталья, остатками скотча и изолентой приматывая жертву к фонарю. – Своими у меня за это ответишь…

Она обмотала мужику лицо, залепив рот и глаза. Через нос подышит, не умрет. Короткие толстые руки завела за фонарь и накрепко примотала одно запястье к другому.

Теперь – самое главное.

Прекрасно понимая, что собирается сделать, она поднесла секатор вплотную к большому пальцу с неровно обстриженным квадратным ногтем и обхватила основание широкими, с ржавой окаемкой лезвиями. И сжала. Щелк! Мужик дернулся так, словно его ударило током, замычал с такой животной тоской, что у Натальи судорогой свело живот. Он бился до того сильно, что на мгновение ей показалось – вырвется. Но разве одолеешь столько слоев скотча с изолентой?

– Не трепыхайся, – сухо велела она незнакомцу, захватывая лезвиями указательный палец. – Чего ж ты трепещешь, как карась на крючке?

Щелк!

Щелк! Щелк! Щелк! Наталья не всегда попадала с первого раза. Скользкий от крови секатор соскальзывал, и иногда лезвия щелкали вхолостую. Мужика колотило, будто он сидел на электрическом стуле. От его надрывного мычания у Натальи заложило уши.

Поняв, что все, пальцев больше не осталось, она отступила на пару шагов и замерла, словно художник, любующийся выстраданной картиной. Правда, красивого тут было мало – перепачканный темной кровью фонарь да усыпанная обрубками пальцев грязная измятая трава. А безжизненно обвисшая туша незнакомца вызывала лишь смешанное с презрением отвращение. И все же Наталья была довольна.

– Отлично. – Она одобрительно покивала самой себе. – Ты ими все равно не по делу пользовался.

Окровавленный секатор отправился в пакет, туда же полетело оставшееся от скотча картонное кольцо. Наталья внимательно осмотрела землю под ногами, траву вокруг – вроде ничего не забыла. Подошла к ясеню, снова присела на корточки, обхватила стволик сгибом локтя, склонила голову, коснувшись покалеченной ветки. Прошептала тихо – лишь для них двоих:

– Он больше не обидит тебя, сыночек, спи спокойно, радость моя…

Уходила она с легким сердцем. Где-то позади нее сквозь рассветную зыбкость бежала прочь перепуганная насмерть бабка Рева. Ощущение правильности содеянного давало Наталье силу, заставляло держать спину необычайно прямо. Если бы кто встретился ей на пути, Наталья бы с гордостью сказала ему – да, это моя работа.