Родион попятился, снова споткнулся, с размаху сел в куст бамбука. Вскочил и понесся что было сил неведомо куда. Восприятие реальности перегорело, как старая проводка.

Обнаружил он себя в подъезде одного из жилых домов. Сидел у стены под электрощитком на корточках, словно в детстве, когда играл с ребятами в прятки. Раз-два-три-четыре-пять. Я иду искать. Ищут ли его те, из «заброшки»? Сколько он так просидел, даже отдаленно нельзя было предположить. Час, больше? Знобило. Какая-то часть психики, отстраненный наблюдатель внутри, что, должно быть, есть у каждого медика, призывал не паниковать и поискать всему случившемуся разумное объяснение. Костю мог раздавить рухнувший потолок заброшенного дома. Беззвучные голоса в голове могли быть галлюцинациями. Алкаш болен какой-то неведомой болезнью. От этих предположений становилось немного спокойнее, но верилось в них с трудом.

В подъезд зашла бабка с авоськой, сохранившейся еще с советских времен, – такая, серо-бордовая, со специальной пластиковой ручкой, чтобы не резать руки, была когда-то и у Родионова отца. Раздутая щека бабки была замотана шерстяным платком. Почему-то от этого довольно безобидного зрелища Родиону снова стало очень страшно: многочисленные недуги местных жителей явно следовали некой жуткой, пока еще непонятной, но очевидной логике.

– Ты чего тут сидишь? – спросила бабка. – Тамару ждешь? Так дверь вроде открыта.

Только теперь Родион сообразил, что забежал в тот дом, где находится Тамарин магазин. Все магазины и учреждения поселка располагались именно так: на первых этажах, прямо в квартирах, а их хозяева или работники обычно жили тут же либо по соседству.

Бабка с авоськой поднялась этажом выше. Родион, кое-как встав, переминался с одной затекшей и онемевшей ноги на другую. Чувствительность возвращалась вместе с болью. Надо позвонить отставному капитану из «центра» и уезжать из поселка к чертовой матери. Родион вдруг с очередным приступом ужаса понял, что ехать ему некуда. Не в Москву же, где его никто не ждет. Не потому ли он согласился сопровождать Костю, что неосознанно его тянуло на родную землю, словно та могла как-то помочь, утолить зияющую пустоту внутри, которую он в Москве тщетно заливал водкой? И снова почудилось, будто в сознание протянулось нечто чужеродное: ощупывало призрачными щупальцами, оглядывалось, осваивалось, вкрадчиво перекраивало под себя…

В магазине Тамары, за приоткрытой грубо сваренной железной дверью, что-то с грохотом упало, и оттуда послышался то ли вопль, то ли стон. Родион осторожно заглянул. Стол с кассой, разбросанные картонные коробки. Рухнувшая полка с консервами. Тут-то что могло произойти? Готовый опрометью бежать на улицу, Родион осмотрел стены, дверной проем, окно, потолок. Все вроде в порядке. Ни каменных шипов, ни странных деформаций.