– «От улыбки станет всем светлее-е-ей, – затянул он срывающимся голосом первое, что пришло в голову, не давая мыслям вырулить обратно. – От улыбки в небе радуга начнется-я-я…» Или, это… проснется? Точно, сука, проснется! «Подели-и-ись улыбкою своей…»

Спустя несколько минут он подошел к метро. Деньги на проезд неизменно находились в кармане тулупа в день его появления, и их всегда хватало тютелька в тютельку. Тарасу никогда не приходило в голову потратить хотя бы рубль из них на еду или питье, потому что казалось – ничего хорошего от такой траты не будет. Может, он и ошибался, но проверять не было никакого желания. Ладно, хоть тут с паршивой овцы клок перепал, а то бы катался за свои…

На противоположном эскалаторе поднимался еще один Дед Мороз. Тягачев мрачно уставился на его костюм, пытаясь понять – он такой же, как и у него, или мимо едет хренов счастливчик, не имеющий никакого понятия о жути, незримо и прочно вплетенной в предновогоднюю суету города…

Дед Мороз приветливо вскинул руку вверх и улыбнулся, приветствуя «коллегу». Тягачев кое-как задавил желание снять рукавицу и показать ему средний палец. Ходит, падла, позитивом дышит, деточкам подарки раздает да стишки слушает. Ему бы разок к Матвейке попасть, или к тому безногому и безносому инвалиду, у которого дома богатая коллекция человеческих голов – с носами, но – без ушей, глаз, губ, зубов, скальпа, и жареные пальцы на ужин. Впрочем, ему бы в любом из семи адресов с лихвой впечатлений хватило…

Дом номер четырнадцать по улице академика Бурденко оказался старой краснокирпичной четырехэтажкой на окраине промзоны. Домофон в нужном подъезде был сломан. Девятая квартира располагалась на третьем этаже, Тягачев поправил на плече мешок – непривычно увесистый и габаритный, килограммов шесть-семь, по размерам как микроволновка – и потопал по видавшим виды ступеням. Облупившаяся штукатурка, обитые дерматином и рейками двери и засохшие плевки на оконных стеклах наводили на мысль, что народ здесь обитает в основном незамысловатый и безденежный. Несколько встретившихся на пути «полторашек» из-под «Охоты Крепкое» и зеленые бутылочные осколки придавали догадке веса.

Дверь девятой квартиры начала бесшумно открываться, когда Тягачев потянулся к звонку. Отрывистый, напряженный полушепот велел:

– Заходи, быстрее!

В полутьме прихожей виднелся грузный силуэт, прямо-таки отчаянно машущий Тарасу рукой. Тягачев поспешно шагнул через порог, чувствуя, как противно каменеет лицо и что-то холодное начинает сдавливать и перекручивать внутренности.