– Что?

– А вы не знали, что «оторвать задницу» смешно только в анекдотах? Вам прорежут дыру в боку и выведут туда кишку, и будете тогда…

– Не мне, не мне, – набычившись, упрямо отвечает Навицкий.

– А может, и не вам, – пожимает плечами Лопухин.

Ему надоедает наблюдать, поэтому он поворачивается к солдатам спиной и начинает лениво чистить ногти какой-то щепкой.

Те уже успели сменить тему.

– Самострелы нельзя боле, – со знанием дела говорит Архип. – Суд тогда будет.

– За неосторожное обращение с оружием, – тихо роняет пояснительную ремарку для Навицкого Лопухин.

– Как энто суд? Ну даже ежели суд, лучше в кутузке отсидеть, чем тут гнить!

– На каторге быстрее сгниешь, – возражает Архип. – А то и расстреляют тут же, на месте, даже без суда. И семье никакой пенсии, только позор.

– А как же ж тогда…

– Они мокрой портянкой раньше обматывали, – тихо поясняет Лопухин.

– Что – обматывали? – не понимает Навицкий.

– Ногу. Или руку. Что под самострел хотят подставить.

– Зачем?

– Господи, поручик, вы что, вчера из-под мамкиной юбки вылезли? Мокрой портянкой обернули, выстрелили – ни ожога, ни порохового налета. И не понять, что в упор били…

– А, – тупо отвечает Навицкий.

– Во, ребзя, – говорит Архип и показывает солдатам что-то на ладони.

Навицкий вытягивает шею, чтобы разглядеть – но ему мешают головы.