– Я берусь расшифровывать что угодно, – сказал Филипс. – Не верю в неразрешимость. Знаки необычные, но я не думаю, что они непостижимы.

– Тогда берите эту вещицу и сделайте с ней все, что сможете. Она начала преследовать меня; я чувствую себя так, будто слишком долго глядел в глаза сфинксу.

Филипс спрятал табличку во внутренний карман и отбыл. Он почти не сомневался в успехе, так как лично вывел тридцать семь правил для дешифровки надписей. Однако неделю спустя, когда он наведался к Дайсону, лицо его не выражало никаких признаков торжества. Он застал своего друга в крайнем раздражении, – тот шагал из угла в угол по комнате, как человек, охваченный страстью. Звук открывшейся двери заставил Дайсона вздрогнуть и обернуться.

– Ну, вы это сделали? Что там сказано?

– Мой дорогой коллега, мне очень жаль, но я вынужден признаться в полном провале. Перепробовал все известные способы – но напрасно. Я даже обратился к знакомому, служащему в музее, он один из лучших специалистов в этой области, но и у него ничего не вышло. Мне представляется, что мы имеем дело с обломком исчезнувшей цивилизации, я готов допустить и его происхождение из иного мира. Я не суеверен, Дайсон, вы знаете, что у меня нет ничего общего даже с самыми благородными заблуждениями, но, откровенно говоря, я хотел бы избавиться от этого квадратного кусочка черноватого камня. Из-за него я пережил скверную неделю; от этой вещицы веет пещерной мерзостью.

Филипс вытащил из кармана табличку и положил на стол перед Дайсоном.

– Кстати, – продолжал он, – так или иначе, в одном я оказался прав: сей артефакт входил в состав чьей-то коллекции. На оборотной стороне есть клочок грязной бумаги – вероятно, этикетка.

– Да, я его заметил, – сказал Дайсон, впавший в глубочайшее разочарование. – Эта бумажка – без сомнения, этикетка. Но меня мало беспокоит, откуда табличка взялась, я только хочу знать, что она значит, и потому не обратил внимания на бумажку. По-моему, эта штука – безнадежная головоломка, и все же она явно содержит нечто чрезвычайно важное.

Филипс вскоре ушел, и Дайсон, все еще в подавленном настроении, взял табличку в руки и бездумно перевернул. Этикетка была так запачкана, что выглядела как тусклое пятно, но по мере того как Дайсон лениво и все же внимательно разглядывал ее, он заметил следы карандашной записи и уже с интересом посмотрел на нее сквозь лупу. С огорчением он обнаружил, что часть бумажки оторвана, и ему с трудом удавалось разобрать лишь разрозненные слова и обрывки слов. Сперва он прочел что-то вроде «инроуд», затем, ниже – «ха…камен…серд…», а дальше все было оборвано. Но решение нашлось мгновенно, и он тихо рассмеялся с великим удовольствием.