В конце концов я стал настолько бледным и истощенным из-за нехватки отдыха и постоянных размышлений о моей безумной любви и ее жестоких обстоятельствах, что решил предпринять некоторые усилия, чтобы отвлечься от нее. «Слушай, – сказал я себе, – пусть и лучшая в мире, но это фантазия. Твое воображение наделило Анимулу обворожительностью, которой она на самом деле не обладает. Изоляция от женского общества породила это болезненное состояние рассудка. Сравни ее с прекрасными женщинами своего собственного мира, и это фальшивое очарование исчезнет».

Мой взгляд случайно упал на газеты. Я увидел рекламу знаменитой танцовщицы, каждую ночь выступавшей у Нибло. Сеньорита Карадольче имела репутацию самой прекрасной и самой изящной женщины в мире. Я немедленно оделся и отправился в театр.

Занавес поднялся. Полукруг из фей в белом муслине, стоящих на пуантах на правой ноге, окружал украшенный цветами зеленый склон, на котором спал застигнутый ночью принц. Неожиданно слышится флейта. Феи начинают танцевать. Деревья раздвигаются, все феи замирают на пуантах на левой ноге, и входит королева.

Это была Сеньорита. Под гром аплодисментов она устремилась вперед и, оттолкнувшись одной ногой, взмыла в воздух. Пресвятые небеса! И это была прелестница, к ногам которой падали короли? Эти тяжелые, мускулистые конечности, эти толстые щиколотки, впалые глаза, неживая улыбка, грубо раскрашенные щеки! Где же алый румянец, влажные, выразительные глаза, гармоничные очертания Анимулы?

Сеньорита танцевала. Какие грубые, неизящные движения! Игра ее конечностей была насквозь фальшивой и искусственной. Ее прыжки были болезненными атлетическими усилиями, ее позы были угловатыми и не радовали глаз. Я не мог этого больше выносить; c возгласом отвращения, обратившим на меня все взоры, я поднялся из своего кресла в самой середине pas-de-fascination Синьориты и торопливо покинул театр.

Я поспешил домой, чтобы снова усладить свой взор прекрасными очертаниями моей сильфиды. Я чувствовал, что отныне бороться с этой страстью будет невозможно. Я припал к линзе. Анимула была здесь, но что случилось? Какие-то ужасные изменения произошли, пока я отсутствовал. Казалось, какое-то скрытое горе омрачило ее черты. Ее лицо стало худым и изможденным, ее конечности тяжело повисли, чудесное сияние ее волос померкло. Она была больна – больна, и я ничем не мог ей помочь! В тот момент, полагаю, я бы отверг все притязания на право быть человеком, если бы только мог уменьшиться до размера микроорганизма и облегчить страдания той, с которой судьба навечно меня разделила.