Как странно, подумал я, что эта сфера вот так обречена на одиночество. Я надеялся по крайней мере обнаружить новую форму животной жизни – возможно, классом ниже, чем все те, которые были известны на данный момент, но все же живые организмы. Мой новый мир, если можно так выразиться, оказался прекрасной разноцветной пустыней.

Размышляя над удивительным устройством природы, которое так часто разбивает на атомы наши самые стройные теории, мне показалось, что я заметил нечто, движущееся по прогалине одного из призматических лесов. Я пригляделся и обнаружил, что не ошибся. Ни одно слово не способно описать то волнение, с которым я ожидал приближения этого таинственного объекта. Было ли это просто какое-то неодушевленное образование, находящееся в напряжении в разреженной атмосфере глобулы, или животное, наделенное жизненной силой и способностью двигаться? Оно приблизилось, мелькая за тонкими разноцветными завесами облачной листвы, то появляясь на миг, то исчезая. Наконец фиолетовые флаги, свисающие ближе всего ко мне, задрожали; их мягко отодвинули, и создание явилось на свет.

Оно имело форму человеческой женщины. Когда я говорю «человеческой», я имею в виду, что оно обладало очертаниями человека, но на этом сходство заканчивалось. Восхитительная красота превозносила это создание на безграничную высоту по сравнению с самой прекрасной из дочерей Адама.

Я не могу, я не смею даже пытаться описать обворожительность этого божественного откровения совершенной красоты. Эти глаза таинственного фиолетового цвета, ясные, с влажным блеском, не поддаются описанию. Ее длинные блестящие волосы, ниспадающие с прекрасной головы золотой волной, словно след, оставленный в небесах падающей звездой, превосходят своим великолепием любые приходящие мне в голову эпитеты. Если бы все пчелы Хиблы[59] сели на мои губы, они все равно продолжили бы, хоть и хрипло, воспевать невероятную гармонию ее очертаний.

Сквозь радужные занавеси облачной листвы она вышла на ясное море света, лежавшее выше. Она двигалась как грациозная наяда, рассекающая простым усилием воли чистые гладкие воды, заполняющие морские покои. Она проплыла дальше с безмятежной грацией тончайшего мыльного пузыря, поднимающегося ввысь в напоенной спокойствием атмосфере июньского дня. Идеальные округлости ее тела образовывали плавные и пленительные изгибы. Смотреть на нее было словно слушать самую возвышенную симфонию божественного Бетховена, словно наблюдать гармоничное течение линий. Это действительно было бесценное удовольствие. Что с того, что я заплатил за проход к вратам этого чуда кровью другого? Я бы отдал свою, чтобы испытать один лишь момент этого опьянения и восторга.