Мать с трепетом вопрошала:

– За что я томлюсь и страдаю в тоске по тебе? Где справедливость богов?

– Не тоскуй так по мне, мама, – раздалось в ответ. – Я умер, чтобы избавить от смерти тебя: то был год болезней и печали; я знал, что тебе суждено умереть, но боги вняли моей молитве, – мне дано было умереть за тебя. О мама, не плачь! Горевать по умершим не надо. Безмолвный, безгласный путь ведет их через потоки слез; но от слез матерей поток растет и бушует, и не может душа достигнуть дальнего берега, а тревожно носится взад и вперед. И поэтому, мама, прошу тебя: брось печаль; только изредка давай мне водицы…

С той поры она перестала плакать. Спокойно, безмолвно, как в прежние дни, она исполняла смиренные дочерние обязанности.

Время шло, и отец начал думать о втором замужестве для нее.

– Было бы счастьем для нашей дочери и для нас, – сказал он жене, – если бы у нее родился еще сын.

Но мать была проницательнее и ответила мужу:

– Она перестала страдать; о вторичном браке не может быть и речи: она превратилась в ребенка – без забот и без греха.

И правда, она перестала страдать. В ней стала проявляться странная привязанность ко всему маленькому. Сначала ей показалась велика ее постель; может быть, это было ощущение пустоты, потому что умер ребенок. А потом и все остальное начало казаться ей слишком большим: дом, комнаты, ниша с большими цветочными вазами и даже кухонная посуда. Рис она пожелала есть маленькими детскими палочками из крошечных мисочек. Этим невинным затеям никто не мешал, а других причуд у нее не было.

Часто родители толковали между собою о ней.

– Тяжело будет дочери нашей, – говорил отец, – жить с чужими людьми; мы же так стары, что скоро придется расстаться с ней. Лучше всего ей стать монахиней; мы построим ей маленький храм.

На следующий день мать спросила О-Тойо:

– Не хочешь ли стать святой монахиней и жить в маленьком-маленьком храме с крошечным алтариком и миниатюрными изображениями Будды? Мы всегда оставались бы вблизи тебя. Если ты согласна, то мы попросим жреца научить тебя сутрам.

О-Тойо с радостью согласилась и просила сделать ей маленькое монашеское платьице.

Но добрая мать возразила:

– У хорошей монахини все может быть мало, за исключением одеяния. Платье ее должно быть широко и длинно – так повелевает Будда, наш Учитель.

Тогда О-Тойо согласилась одеться, как другие монахини.

В пустой ограде, где некогда стоял большой храм Амиды-йи, построили маленькую монашескую обитель и посвятили Амиде Ниорайю и другим Буддам.

Обитель украсили маленьким алтариком и миниатюрной утварью. На крошечном пюпитре лежал изящный экземпляр сутры, вокруг стояли ширмочки, висели колокольчики и какемоно.