…Освобожденная нами группа венгров получила возможность вступить в борьбу с фашизмом и принесла партизанам большую пользу не только в боевых делах, но и в усилении нашей пропаганды и агитации среди войск врага, расширила и обогатила наши познания врага.

О том, научилась ли чему-нибудь венгерская группа солдат и офицеров у советских людей в Брянских лесах, мне говорить трудно. Думаю — да, научилась ненависти к фашизму и борьбе с ним. Но теперь, когда Венгрия, освобожденная Советской Армией от фашизма, вышла на широкую дорогу демократии и социализма, с чувством особого удовлетворения я вспоминаю нашу тяжелую партизанскую борьбу. Вспоминаю Пауля Фельдеша, и Неваи Ласло, и Ковша Реже, и десятки других венгров, встреченных мной, и Иваныча, и «Партизанскую правду», которая еще тогда указывала венграм единственно правильный путь выхода из тупика.

В МОСКВУ

Создание в глубоком тылу врага мощной партизанской армии с централизованным руководством, вдохновляемой великими научно-революционными идеями, — явление небывалое в истории войн. Но еще удивительнее то, что эта партизанская армия восстановила в самой сердцевине оккупированной территории ту форму власти, которую она отстаивала от врага. Всюду, куда ни ступала нога партизана, по инициативе самого населения, оживали органы советской власти. Колхозники начинали сеять хлеб, открывались советские больницы, приступали к работе исполнительные комитеты, суды, учителя готовились открывать школы. Все советские установления охранялись группами самообороны, организованными из числа гражданского населения.

Ко всему этому, в глубоком немецком тылу мы провели две конференции — партийную и общепартизанскую. И это, как мне кажется, также можно назвать явлением небывалым в истории.

Лесную деревушку Гуры, где размещался штаб объединенных партизанских отрядов Брянщины, партизаны прозвали «Москвой». Как обычный крупный войсковой штаб, наш партизанский центр был оборудован узлом связи. Телефонные линии вели ко всем южным партизанским отрядам. Общее протяжение проводов достигало шестисот километров. С отрядами, расположенными на севере, и со штабом фронта мы поддерживали теперь постоянную радиосвязь — в нашем распоряжении имелось около сорока радиостанций.

Каждую ночь на наши лесные аэродромы прибывало до двадцати транспортных самолетов. Они доставляли оружие, боеприпасы, медикаменты, почту. На Большую Землю они вывозили раненых и документальные материалы, требующиеся Ставке или Штабу фронта.

В нашей «Москве» работали курсы подрывников и командиров, насчитывающие около двухсот пятидесяти курсантов (я на этих курсах читал тактику диверсии и лекции по истории партии).