…Прошло совсем немного времени после шилинского боя, и все попавшие к нам в плен венгры пожелали стать партизанами. Мы создали из них особую группу отряда имени Дзержинского. Долгое время они ходили на боевые операции как рядовые бойцы. Но нам понадобились переводчики, пропагандисты, врачи. Часть венгров получила в отрядах работу по специальности, а другая — должна была переквалифицироваться в пропагандистов.

Все листовки, составленные при участии доктора, воззвания Неваи Ласло, ставшего активным агитатором против фашизма, бывших пленных и их личные письма знакомым «Партизанская правда» помещала на своих страницах и засылала венгерским солдатам.

Помню интересный случай доставки листовок венграм, инициаторами которого были тоже «Партизанская правда» и политотдельцы.

В одном из боев мы опять захватили пленных венгров. Один из них был тяжело ранен в обе ноги. Раненому солдату угрожала смерть, но врачи спасли ему жизнь. Левая нога была выше колена ампутирована, а правая сохранена. Когда солдат почувствовал себя совсем хорошо, мы спросили его — хочет ли он вернуться в свою часть.

— Если предложение не шутка, то я не возражал бы, потому что из части я надеюсь попасть на родину, — ответил он, и согласился доставить солдатам наши листовки. Откровенно говоря, мы не были уверены в успехе нашей затеи — и пошли на некоторый риск: «Что будет, испытаем».

Запрягли в санную повозку белую лошадь — спокойнее ее в крае не было. Мадьяра бережно уложили в повозку, одели его тепло, укутали тулупом, и наши разведчики днем, с белым флагом на шесте, направились к линии обороны венгров.

Венгерские солдаты, как только заметили приближающуюся повозку, открыли по ней огонь, но, заметив белый флаг, прекратили стрельбу и стали пристально наблюдать. Разведчики, не доезжая до линии обороны венгров метров 20–25, сошли с повозки, крикнули мадьярам: «Принимайте подарок!» — стегнули лошадь кнутом и вернулись к себе. Лошадь продвинулась вперед еще метров пять и… встала как вкопанная, робко озираясь назад. Белый флаг полоскался над ней.

Венгры молчали, но к повозке итти не решались, думая, видимо, что она заминирована. А лошадь стояла себе, не возвращаясь назад и не продвигаясь вперед. Так прошло времени около двадцати — тридцати минут.

Раненому, вероятно, стало холодно, он начал громко кричать что-то по-венгерски. Когда раненый поднял крик, из окопа показался солдат и медленно пошел к повозке. Он долго не решался подойти, переговариваясь с раненым на расстоянии.

Потом он решительно рванулся к повозке, подбежав, нагнулся к раненому. Вскоре повозку облепили мадьярские солдаты. Они уже не маскировались, а толпились вокруг саней, хватали наши листовки, собирались группами, читали…