Доктор Томас Уинтерботтом объяснил значение этого понятия. Он работал врачом в колонии Сьерра-Леоне в начале 1790-х и наблюдал связь между родством в Африке, взаимоотношениями на борту судна и в Новом Свете. Он отмечал, что в определенные периоды слово «папа» или «отец» стало обращением к любому мужчине в качестве уважения, а слово «мама» или «мать» добавляли к именам многих женщин. Такое, как он отметил, «встречалось и среди рабов в Вест-Индии». Томас Уинтерботтом проследил, как судно способствовало установлению этих связей: «Достойно замечания, что те несчастные люди, которые приплыли в Вест-Индию на одном судне, с тех пор сохраняют друг к другу сильную и нежную привязанность: для них термин “товарищ по плаванию” почти эквивалентен понятию “брат” или “сестра”, так что между ними практически никогда не возникает брачных отношений». Это явление преобладало по всей Атлантике: в голландских колониях те, кто приплыл на одном судне, назвали друг друга sibbi или sippi. В португальской Бразилии словом для мореходного родства было malungo. Среди креолов французских Кариб — bailment. В Вирджинии до Барбадоса и Ямайки это были «товарищи по плаванию». Такое родство было шире обычного, и плывшие вместе на судне позже учили детей называть своих товарищей по плаванию «дядей» или «тетей». Говоря о социальных отношениях на борту судна во время Среднего пути, моряк Уильям Баттерворт отмечал, что «многое менялось за несколько недель плавания» [464].

Доказательство таких изменений проявлялось в крайнем беспокойстве и расстройстве, когда товарищей по плаванию разлучали во время продажи в конце рейса. Частью эти переживания отражали страх перед неизвестным, которое ожидало их на плантациях, но многие люди действительно теряли связи, прошедшие проверку мучениями и отчаянной надеждой на борту судна. На слушаниях в палате общин по поводу работорговли между 1788 и 1792 г. врачу Александру Фальконбриджу и моряку Генри Эллисону задавали один и тот же вопрос: «Вы видели горе невольников, когда их продавали в Вест-Индии?» Они подтвердили, что да, «им было трудно расставаться друг с другом». Фальконбридж засвидетельствовал четыре таких случая, в то время как чаще плававший Эллисон свидетельствовал о десяти таких случаях. Так было продано больше четырех тысяч африканцев. Они говорили не только о формальных семьях, которых было меньше; скорее они делали вывод о невольниках, которым «было жалко, что их разделяли друг от друга» [465].

Другие очевидцы подтвердили глубину таких наблюдений. Доктор Томас Троттер писал, что люди на его судне «жить не могли без своих друзей по несчастью, когда их разделяли». Он добавлял, что «иногда продавали отдельно мужей и жен», но было «много других степеней родства» — другими словами, от простой семьи до расширенной, к взаимоподдержке между соседями по деревне, соотечественниками, новыми товарищами по плаванию. Капитан Боуэн попытался удержать для продажи целиком всю группу «связанных кровным родством или новыми отношениями», но потерпел неудачу. С «воплем и плачем» их разделяли, и, как понял капитан, они уже никогда не встретятся снова. Однажды, когда судно встало на якорь в Чарлстоне в Южной Каролине в 1804 г., продали по отдельности трех девушек «из одной страны». Это вызвало «страшную тоску» у одной из них, она «была переполнена ужасом и тревогой из-за того, что ее отделяли от двух подруг». Они, в свою очередь, «смотрели на нее печально. Наконец они бросились в объятия друг другу и стали жалобно причитать, они рыдали, кричали и орошали друт друга слезами». Наконец их разлучили, после чего одна из девушек сняла с себя «нитку бус с амулетом, поцеловала его и повесила на шею подруги» [466].