Чем же объяснялось почтение, с которым грубый, мало кого уважавший монарх относился к Ромодановскому?

Конечно, не знатностью, хоть князь происходил по прямой линии от Всеволода Большое Гнездо, а стало быть, от Рюрика. И не почтенными летами – государь с легкостью унижал вельмож, бывших старше Ромодановского и родом, и возрастом.

Больше всего Петр ценил в людях полезность, и в этом смысле князь-кесарь не имел себе равных. Это был единственный человек, кому молодой царь доверял управление государством во время длительных отлучек.

Имел значение и масштаб личности Ромодановского. Будучи сам натурой крупной, Петр ценил это качество и в других.

Кроме того, Федор Юрьевич не брал подношений и не пользовался своей почти бесконтрольной властью для личного обогащения.

Тот же Нартов рассказывает еще одну занятную историю.

Сразу после Нарвского поражения, в самые тяжелые для страны дни, когда Петр был в отчаянии, не зная, откуда при пустой казне взять средства для снаряжения армии, князь-кесарь отвел царя в некую тайную палату и отдал сокровища, оставленные Алексеем Михайловичем на черный день. «При конце жизни своей, призвав меня к себе, [царь] завещал, чтоб я никому сего из наследников не отдавал до тех пор, разве воспоследует в деньгах при войне крайняя нужда. Сие его повеление наблюдая свято и видя ныне твою нужду, вручаю столько, сколько надобно…» Далее автор заключает: «Сия-то великая заслуга поселила в сердце Петровом благодарность такую к князю Ромодановскому, что он пред всеми прочими вельможами князя Ромодановскаго, которому отменное почтение монарх оказывал и доверенность, более любил». Возможно, этот анекдот является легендой, но во всяком случае он свидетельствует о той репутации, которой пользовался при дворе Федор Юрьевич.

Думается, что ореол, окружавший Ромодановского, объяснялся и еще одной причиной. Петр очень хорошо понимал золотое правило всякой диктатуры: всегда должен быть некто, более страшный и жестокий, чем сам правитель – точно так же Иван IV нуждался в Малюте Скуратове.

Федор Ромодановский. Н. Иванов.

Что-что, а наводить ужас Ромодановский умел очень хорошо. Он был страшен и видом, и нравом. «Сей князь был характеру партикулярнаго [особенного]; собою видом, как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому; пьян по вся дни; но его величеству верной так был, что никто другой. И того ради… оному [царь Петр] во всех деликатных делех поверил и вручил все свое государство», – пишет Борис Куракин.

Даже когда князь-кесарь бывал весел и развлекался у себя дома, ходить к нему считалось делом небезопасным. У Ромодановского было своеобразное представление о юморе: дрессированный медведь заставлял вошедших осушить огромную чарку, а если кто-то не мог, зверь начинал его драть. Однажды Яков Брюс, один из близких Петру людей, пожаловался, что Ромодановский спьяну опалил его огнем. «Зверь! – сердито написал князь-кесарю Петр. – Долго ль тебе людей жечь? И сюда раненые от вас приехали. Перестань знаться с Ивашкою [имелся в виду Ивашка Хмельницкий, то есть алкоголь]. Быть от него роже драной». Федор Юрьевич бестрепетно ответил: «Неколи мне с Ивашкою знаться – всегда в кровях омываемся. Ваше то дело на досуге стало знакомство держать с Ивашкою, а нам недосуг!»