Все они принадлежали к масонству, в котором тогда не видели ничего опасного или предосудительного – сам наследник престола Павел состоял в ложе. Это движение не ставило перед собой политических задач, а стремилось направить общество «посредством самопознания и просвещения к нравственному исправлению кратчайшим путем по стезям христианского нравоучения», так что даже и православная церковь относилась к таким помощникам вполне одобрительно.

Но с началом французской революции взгляды Екатерины резко переменились. Всякого рода тайные собрания, пускай даже и благонамеренные, стали в глазах правительства подозрительны. К тому же Новиков и его друзья не удовлетворились обычным масонством, а основали в Москве кружок розенкрейцеров, последователей мистического учения о духовном развитии. На государственные устои они не покушались, занимаясь только просветительством и филантропией, и все же вызывали у властей опасение, «не скрывается ли в них умствований, не сходных с простыми и чистыми правилами веры нашей православной и гражданской должности».

Как это обычно бывает, нашлись бесчестные честолюбцы, которые решили воспользоваться параноидальными страхами старой императрицы, чтобы сделать карьеру. Московский генерал-губернатор Прозоровский изобразил членов кружка заговорщиками, чуть ли не замышляющими убить государыню. Екатерина вспомнила, как Новиков осмеливался спорить с ней в журналах, испугалась отечественного якобинства и лично возглавила расследование. «Новиков человек коварный и хитро старается скрыть порочные свои деяния», – писала она, когда следствие ничего преступного в поведении розенкрейцеров не обнаружило. Безо всякого суда, лишь по приказу царицы, то есть совершенно по-ордынски, в нарушение законов, установленных самой Екатериной, бедного Новикова посадили в каземат Шлиссельбургской крепости, откуда после смерти своей гонительницы он выйдет человеком больным и психически сломленным. Изданные им книги спалили, сожгли даже дом, в котором собирались розенкрейцеры. Остальных членов высокодуховного кружка отправили в ссылку.

Николай Новиков. Д. Левицкий

За два года до московского разгрома Екатерина еще более сурово расправилась с человеком, который уж точно ни в каких заговорах участвовать не мог, ибо действовал в одиночку. Он, собственно, и не действовал, а всего лишь написал и издал книгу. Но для русского интеллигента главным деянием всегда была и будет публикация какого-нибудь смелого текста. Наверное, Екатерину можно назвать прозорливой: зная на собственном опыте силу печатного слова, царица относилась к нему очень серьезно.