Именем одного из погибших в 2020 году «газово-халевских» пацанов, ставшего миллиардером и депутатом Госдумы от партии «Единая Россия», сейчас даже планируют назвать улицу Казани.

Работа над книгой дала импульс узнать, что же произошло с моим возрастом, как сложились судьбы тех пацанов, с которыми я не встречался после отшивания. Малыш выпивал 1 мая 1993 года с другим пацаном из нашего возраста – Куяном Большим, они повздорили, Куян его толкнул, тот ударился о спинку кровати затылком и умер. Куян Большой получил условный срок, на улице ему за эту ситуацию не предъявили. Другие сверстники, несмотря на запрет на алкоголь, начали спиваться, и после смерти Малыша большинство из них отшили. Макс с Димоном, те парни из моей школы, что привели меня на первые сборы, также попали под эту раздачу с отшиванием. Дима чуть позже увлекся наркотиками – он умер в конце 1990-х от цирроза печени, Макс жив. Абаж, вопреки тысячам проклятий, мысленно посылаемых ему мной, не спился у подъезда, а уже давно живет в Москве. Самым близким для меня из всего возраста был Саша Модиш. Нас сблизило совместное прослушивание музыки: у него был советский магнитофон на батарейках, мы гуляли по двору с одной кассетой. На одной стороне была записана группа «Кар-Мен», на другой – «Технология», первый альбом которой произвел на меня тогда неизгладимое впечатление. После отшивания с Сашей я не виделся, знаю только, что он работает на стройке.

Я не раз спрашивал у подписчиков группы, стоит ли бояться новой волны подросткового криминала. В этом вопросе пережившие казанский феномен делятся на два лагеря. Одни ожидают всплеска вообще любой преступности после того, как начнет снижаться уровень жизни. Другие считают, что то время безвозвратно ушло и та дикая ситуация, в которую попало мое поколение в 1980-х и 1990-х, больше никогда не повторится.

Оглядываясь назад, эти суровые мужчины от сорока до шестидесяти лет находят, что опыт улицы по крайней мере для них был не напрасным. Среди качеств, которые привила им группировка, в первую очередь они называют смелость, отвагу и умение ответить за свои слова. Над нынешними группировками и их порядками ветераны монтажных войн посмеиваются, считая, что все, что попадало в информационное поле в связи с подростковыми разборками последних лет, это сплошной «детский сад». Но есть один пункт, в котором едины почти все мои собеседники, пережившие казанский феномен, – своему ребенку они оказаться в группировке не желают.

Исследование на этом не заканчивается: буквально на днях мне позвонил восемнадцатилетний бывший участник группировки на Квартале, решивший анонимно рассказать свою историю на камеру. В книгу она уже не успеет попасть, как и интервью согласившегося поговорить о деле «Тяп-Ляпа» «павлюхинского» участника пробега Амира. Куда меня это заведет – вопрос открытый.