Дул слабый ветерок. В воздухе кружились редкие снежинки. Собаки бежали дружно. Я радовался, хороша упряжка. Но Верный то и дело глотал снег, принюхивался к ветру, недовольно скулил. Характер его я знал: быть пурге.

Проскочить не удалось.

С хребтов в сторону моря пробежал вихрастый поземок. Тоскливо, на разные голоса завыла упряжка. Снега поднялись в воздух, и началась заваруха. А на пути — речушка с отвесными из замшелого гранита берегами и единственный спуск по прозвищу «гиблое место». Будь я один, я без раздумий бы ехал прямо, надеясь на русское авось, но рядом сидела пассажирка. И я повернул свою упряжку к устью реки.

Ветер крепчал. Нарты сами катились вперед, подталкивая собак. Малица покрылась ледяной коркой. Лицо горело. И, что хуже всего, в промокших насквозь пимах зябли ноги. Давно бы следовало остановиться, но спутница молчала, а я, признаться, ненавижу ночлеги в «куропаточьем чуме». Случилось однажды — замело и льдом сверху покрыло. Думал, не выберусь. И сейчас удивляюсь, как жив остался. Стволом карабина удалось дырку просверлить в насте… Куда лучше, пусть медленно, но двигаться…

Долго мы еще ехали. И вот Нина схватила рукой вожжу. Я обернулся.

— Нельзя дальше. Собак загубишь! В такую погоду не ездят, а пережидают, — крикнула она мне прямо в ухо.

«Навязал тебя черт на мою голову, — зло подумал я, — учить еще вздумала», — но упряжку остановил. Собаки сразу же сбились в клубок, дрожа и повизгивая, прижались к нам, прося защиты.

Мы опрокинули нарты набок. Вокруг сразу же намело сугроб.

— Нож у тебя есть? — спросила Нина. — Чемодан отвязать не могу. Переруби веревку.

Я вынул из ножей свой охотничий, с ручкой из бивня моржа, подарок старого Ванюты, ударил по веревке. Нож отскочил. Еще удар, еще. Веревка, наконец, лопнула.

— Устал? — спросила Нина. — Подкрепись. — И протянула мне фляжку. — Только глоток… Не больше. — Она включила карманный фонарик, осветила чемоданчик с провизией.

— Вы-то чем согреетесь?

— Шоколадом! Ужас, как люблю шоколад. Раньше все считала дни, когда учебу закончу, работать начну. Вот, думала, поем вдоволь, с начинкой и так. А на станции всего один сорт: ванильный. Но и он вкусный. Хочешь — отломлю?!

Поели. Девушка положила руку на мое плечо. Не прошло, наверно, и минуты, как она уже спала крепким сном. Даже фонарика не выключила. Беспомощной показалась мне она. И уже без злости подумал: каким ветром тебя занесло сюда? Кожины, они всю жизнь новые места обживают, Яша — моряк в прошлом. Как он попал к нам, непонятно, проштрафился, знать. Я заработка искал. Слыхал, тут песца великое множество. А ты-то зачем в тундру забралась, где и солнце-то показывается раз в год да и то по обещанию? Зверь и тот эти места стороной обегает.