Мужниного-то ведь права не переспоришь! Потому — собственность... Я так понимаю, ваше высокоблагородие, что дети в браке — это такая же собственность, как, скажем, имение или дом, а дети с ветру — это так себе, ни рыба ни мясо. Хоть имение и твое, а пока у тебя в кармане на него документов нет, все оно не твое. Так и с детьми. Оттого-то их девки и душат и в помойные ямы бросают. Вот хоть бы доведись до вас... Скажем, у вас двое ребят, свой и приемы... И все-таки свой будет для вас свой, а приемыш будет хоть и свой, а все-таки словно чужой.

— У меня вовсе нет детей, — ответил Казанский.

— Так почему бы вам не взять себе ребеночка от той, которая его душит и убивает?

Судебный следователь замялся.

— Это дело хитрое... — сказал он.

— Вот то-то оно и есть! — засмеялся чернобородый. — По тому, что такой ребеночек будет для вас не собственный!

И, высунувшись в окно, он долго смотрел в него, а потом сказал:

— Ваш пароход идет!.. Вона показывает огни!..

Казанский взял портфель и вышел на палубу. Все было мокро от росы, и было сыро и зябко. Кругом стояла мертвая тишина, и только далеко-далеко, там, где виднелись одни пароходные огоньки, раздавался шум колес и пыхтенье пара. Казанский поднял воротник и сошел с баржи в лодку.

— Уж погодите, ваше высокоблагородие, — обратился к нему чернобородый, — я сам вас на пароход доставлю.

И он стал зажигать фонарь.

Казанский сел на влажную скамеечку у кормы, а его спутник поставил на нос фонарь и взмахнул веслами. Темная масса парохода, вся усеянная огоньками, подходила все ближе и ближе и, пока они доплыли до середины реки, была уже совсем недалеко. Чернобородый взял фонарь и замахал им в воздухе сверху вниз. На пароходе послышались голоса. И Казанскому показалось, что пароход сейчас разрежет их лодку пополам или же они попадут в его колеса и потонут в кипевшей под ними воде. Инстинктивно он схватился за портфель и прижал его к себе.

— Греби веселей! — послышался голос с парохода.

Чернобородый сделал два-три сильных взмаха веслами, и лодка вплотную пристала к пароходу и вместе с ним понеслась по течению. Чьи-то невидимые руки схватили Казанского под мышки и втащили на пароход.

— Вперед до полного! — послышался голос наверху.

— Вперед до полного! — ответило ему эхо в машине.

— Счастливого пути! — крикнул Казанскому чернобородый, но за шумом колес судебный следователь не услышал его и, закивав в пространство головой, вышел наверх.

По-прежнему светила луна, и уже далеко позади подпрыгивал по воде огонек: это лодка с баржи попала в волны от колес и ныряла то носом, то кормой.