— Посидите... — обратилась к ней хозяйка таким тоном, в котором не было уверенности, что Наташа останется и посидит.

— Нет, уж пора... — ответила Наташа. — Дома папа ждет, да и зайти за мной обещали...

И, все еще не зная, как поступить с бумажкой, она покраснела, опустила глаза и сказала:

— Анна Петровна, будьте добры... Передайте это Коле, но так, чтобы он не обиделся...

— Благодарю вас... — ответила Анна Петровна. — Только едва ли он возьмет... Ведь вы знаете, какой он!

И, взяв от Наташи деньги, она потянулась к ней и поцеловала ее в губы.

Она курила, и запахом табака пахнуло Наташе прямо в рот. Наташе хотелось сплюнуть, но было неловко, и эти короткие волосы, эти гнилые зубы и курение показались ей жалкими, недостойными ее брата, с которым она вместе росла и уму которого так привыкла удивляться.

И, поцеловав Борю и Федю, она простилась и вышла от брата.

Солнце уже зашло, в кузницах по-прежнему горел огонь и стучали молотками, и, стараясь не глядеть на кладбище, в котором стало так темно и уныло, она быстро-быстро пошла домой.

Несмотря на дальность расстояния, из городского сада доносилась музыка, и Наташу вдруг потянуло туда, где она уже не увидит этих длинных заборов, этих убогих домишек и этих оборванных мальчиков, которые играли посреди улицы в бабки.

«И что он в ней нашел? — думала она о брате и невестке. — Он, такой умный, благородный, красивый, и она — такая... такая безобразная и неряха!»

Но эти ее мысли показались ей рассуждением сытого человека, и ей сделалось стыдно за себя и за отца, и, опустив глаза, она пошла еще быстрее.

Когда она пришла домой, ее отец сидел в столовой один, в халате, и пил эмс. Лицо у него было хмурое, осунувшееся, и видно было, что ему было не по себе. При первом же взгляде Наташа поняла, что у него опять начались его обычные припадки печени, вслед за которыми он всегда страдал от астмы.

Она подошла к нему, поцеловала его в лоб и погладила его по голове.

— Ты, папа, опять нездоров? — спросила она.

Он поймал ее руку, поцеловал и ничего не сказал.

Затем оба молча сидели за столом. Ей ужасно хотелось рассказать ему, где она была, что видела, как бедно живет ее брат, и попросить отца простить его и позволить ему переехать в их большой дом, в котором было столько пустых комнат, но она знала, к чему это поведет, и не поднимала об этом разговора. После чая генерал закурил сигару, пошел к себе в спальню и лег. Поняв, в чем дело, лакей на цыпочках прошел через столовую в кабинет и стал говорить по телефону с врачом.

Пришли штабс-капитан Березин с сестрой, ласковые, надушенные, веселые. Наташа любила, когда они приходили. Лишившись матери с детства, она не имела около себя близких людей, и ей казалось, что ближе Березиных для нее не было никого. С ними она ходила в театр и в городской сад, и если бы не они, то ей пришлось бы безвыходно сидеть дома.