— Кстати, — перебил Уотертон, который, как и большинство людей, очевидно, следил во время разговора больше за течением своих собственных мыслей и слушал только случайно, — вы коммунист?
— Нет. Я считаю, что коммунизм в практической жизни — вздор. Я не верю в классовую войну. Я ненавижу ее, как ненавижу всякую войну и убийство. Всякий настоящий мятеж должен идти глубже, гораздо глубже, и… Но что из этого толку? Я думаю о своей собственной частной жизни, и мне кажется, что при капитализме я все-таки смогу жить так, как хочу.
Но Уотертону, очевидно, было уже довольно личных бед Тони, и он отказался продолжать разговор на эту тему. Он обратил разговор на угрозу забастовки углекопов в наступающем мае и стал рисовать мрачную картину гражданской войны и несчастий, «если только правительство не будет твердым». Тони уверил его, что правительство будет так твердо, как только сможет, защищая вложенные в дело капиталы, но это, пожалуй, принесло мало утешения. И так беседа окончилась, как и большинство всяких бесед, почти на том же, на чем и началась, разве только что Тони почувствовал себя немного более уверенным в том, что он будет настойчив, вопреки всем, включая и Маргарет.
III
III
К концу марта Тони принял свое решение и стал действовать как можно быстрее. Ему было трудно объяснить, что именно заставило его решиться. Возможно, что настоящее решение было принято еще задолго до того, как он оставил Трувиль, и приведение решения в исполнение было только вопросом времени и подыскания оснований для подкрепления инстинктивного убеждения.
На апрельском заседании правления, после того как было разыграно обычное торжественное действо — жрецы культа денег машинально исполняли предписанный законом, но не имеющий значения ритуал, — Тони представил в письменной форме свой отказ от должности и просьбу о возвращении своего небольшого капитала. Будь для него дело менее серьезно, он пришел бы в восхищение от скрытого юмора положения и тех различных степеней комического изумления и морального неодобрения, которое вызвал его простой поступок.
— Что это? Что это? — воскликнул председатель, с вытаращенными глазами пробегая короткую бумагу. — Отставка? Ну, ну, Кларендон! Первое апреля было вчера!
— Я вполне серьезен, — сказал Тони спокойно, стараясь пользоваться их же фразеологией. — Это заявление представляет мое обдуманное решение, и я прошу правление дать делу законный ход.
— Но это чрезвычайный и неслыханный поступок! — сказал председатель, отклоняясь на спинку своего трона и хлопая рукой по столу — жест этот должен был означать непреклонную волю и острую до едкости проницательность. — Человек вашего возраста, перед которым вся жизнь и которому мы предлагаем такое будущее,