В лекции профессора преобладали пессимистические акценты — покуда речь шла о том, что было «до нас», до того, как возникла спасительная идея мумификации. Профессор выстроил лекцию подобно фотографическому процессу — от негатива к позитиву. Начав с темных сторон бытия, с подвалов, где обитают тлетворные грибки и жучки, постепенно пришел к проекту увековечения.

— ...Сегодня у нас имеются пропиточные составы, способные мумифицировать древесину и в то же время делать ее огнестойкой. Отработана технология: мы поднимаем резервуары с химическим раствором на верхнюю точку объекта, все детали строения обертываем особой бумагой... Химикалии поступают в обертку и постепенно впитываются в древесину. Емкость резервуара-питателя должна быть такова, чтобы насытить раствором весе детали строения, чтобы вниз, в собиратели, стекало как можно меньше жидкости. На Покровскую церковь уже израсходовано сорок тонн раствора. Это дает полную гарантию сохранности по крайней мере на двадцать пять лет. Наша фирма гарантирует...

Профессор в первый раз улыбнулся, но, странное дело, улыбка его выражала не общую, всем знакомую радость жизни — она таила в себе некий двойственный смысл. Так бы мог улыбнуться, ну, скажем, мастер протезного дела, изготовивший очень хорошую деревянную ногу взамен живой: «Фирма гарантирует...»

Захотелось спросить у профессора, что станется с Покровской церковью через двадцать пять лет, по истечении гарантийного срока? Грибков и жучков в ней, допустим, не будет. Не будет и серебристых, зеленоватых тонов в окраске ее стен и маковок... Я совсем уже было собрался задать профессору этот вопрос, но меня остановила внезапно явившаяся мысль, что и профессора-то через двадцать пять лет не будет.

Профессор мало-помалу увлекся, идея мумификации представлялась ему универсально-благодетельной не только для церквей Кижского музея древнего деревянного зодчества, но и в глобальном масштабе.

— Наши препараты — широкого спектра действия... Помните «дерево бедных» в Ясной Поляне? Его разбило молнией, это — уродливое дерево. Софья Андреевна хотела посадить вместо него другое, красивое дерево. Но уродливое дерево продолжало жить, расти. Теперь оно усохло и могло пропасть... Наша лаборатория мумифицировала «дерево бедных»... Мы спасли сосну Леннрота в Калевале... Если бы в свое время законсервировать шатровую ель Пушкина в Михайловском, она бы не погибла. Под угрозой дубы Кити в Ясной Поляне, липы в аллее Керн... Нужно принимать экстренные меры к спасению деревянных реликтов на севере: Архангельск, Вологда, Новгород, Псков, Ярославль, Кострома... Разрушение исторических ценностей —это наша оплошность. Хронические процессы распада можно остановить благодаря современному уровню науки. Предпринятые нами исследования и уже начатые работы дают полную уверенность в том, что музей Кижи будет спасен.