— Гребите нежнее...

Надо вспомнить, что значит нежность.

Север. Белая ночь. Предутренний ветер. Мелкая волна.

Нежность — женского рода. И лодка женского рода. Но, будучи склепана из листов металла, она утратила женственность...

— Гребите нежнее, — просит меня капитан.

Грубое дело — гребля на алюминиевой лодке при свежем ветре — требует нежного исполнения. Тогда поймается рыба.

Чтобы вспомнить, что значит нежность, надо вначале забыть о себе. Гладить веслами воду и чувствовать ее женственность.

Плеснула рыба. Поймался хариус или сиг. Нужно хариуса (или сига) подвести к борту лодки, мгновенно выдернуть — он забьется, попрыгает и умрет.

Поймали рыбу, передохнули.

Механик достал из кармана тюбик с таблетками:

— Валидольчику не желаете?

— Спасибо. У меня есть свой.

— Нитроглицерину, папаверину... У меня давление, елки зеленые. Мне рыбачить нельзя, я азартный... — Механик лукаво ухмыляется: какой он ушлый, всех обвел вокруг пальца, даже самого себя.

— А вот я, — сказал капитан, — за всю жизнь ни одной таблетки не проглотил... Гребите нежнее. Вон там у косы сиги хорошо хватают.

Бессонница

Бессонница

В каюте механика, в чреве парохода, по соседству с кают-компанией, на столе ромашки и колокольчики. Механик сидит, чуть скрытый букетом цветов, напротив него капитан. Они приходят друг к другу после вахты и после рыбалки — главные люди на пароходе: один командует наверху, другой внизу. Механик все улыбался — темнели глубокие борозды морщин у него на щеках, жемчужно сверкали зубы.

— Я пришел на пароход, — рассказывал механик (для меня рассказывал — капитан это знает), — посмотрел, елки зеленые!.. Дизеля до ручки доведены. У механика работка — не бей лежачего. Пароход речной; ветер четыре балла — его уже в озеро не выпустят. Ветра у нас хватает, особенно осенью. Привыкли жить как на дебаркадере: лишь бы помпа работала — воду отлить. Я поглядел на это дело, думаю — нет. Говорю капитану: «Пока машину не сделаю, чтобы она была тип-топ, никуда не пойдем».