— Можно.

— Но это… неправильная любовь, — сделал вывод Васько…

— Чудак ты, Вася. Думаешь, бывает любовь «правильная» и «неправильная»? Просто есть любовь или ее нет.

Васько пошел провожать Лесю. Дом вдруг стал немым. Немые стены, слепые окна, безмолвные фотографии. Лукаво смотрела на Платона Наталка. Он привык к этому снимку, но сейчас он будто увидел ее впервые: глаза холодные, усмехается. Платон вытащил из стола письма Наталки и бросил в печь. Показался в эту минуту себе смешным и сентиментальным, но письма жег.

Каждый вечер, когда Нарбутов возвращался с работы, он всегда заставал в доме Давида. Ему не нравилось, что Ольга заставляла Давида помогать ей по хозяйству, посылала в магазины и называла «наш Давид». Нарбутов молчал, потому что каждая его попытка выяснить отношения Давида и дочери заканчивалась бурными сценами, которые устраивала жена.

— Он спас жизнь Наталке, а я буду выгонять его из дома! Я еще не выжила из ума. И что здесь, наконец, плохого, что они дружат?!

Но после того, когда однажды Давид остался у них ночевать, Нарбутов решил поговорить с дочкой. Он позвал ее к себе и спросил:

— Прошу пояснить, что это значит?

— Давид будет жить на первом этаже, — ответила Наталка.

— Наталка, это переходит всякие границы… Не забывай, что у тебя есть муж.

— Ну, — капризно скривила губы Наталка, — не забывай, папа, что я уже взрослая.

— Что здесь у вас за дискуссия? — вошла Ольга Аркадьевна.

— Отец хочет выгнать Давида, — попробовала обратить все в шутку Наталка.

— Что?! — Лицо жены вытянулось. — Давид будет здесь.

— Нет. Пока я здесь хозяин… Я с ним поговорю. Я…

— Не смей! — крикнула Ольга Аркадьевна вслед мужу.

Давид сидел за журнальным столиком, читал английскую газету. Увидев взволнованного Нарбутова, встал:

— Что-то случилось, Михаил Константинович?

— Да… Извините, Давид, но я должен сказать вам… точнее, спросить…