Она сжала горловину пакета, потрясла им, перемешивая приправы. Надо было сказать Фионе: невозможно получить все сразу. Нельзя смеяться над ним за то, что он остался прежним, и при этом возражать против перемен в нем. Ну конечно, он переехал отсюда! А Фиона думала, что он так и будет сидеть здесь годами, дожидаясь ее?

И все же ее чувства почему-то были понятны Мэгги. Ты рисуешь для себя портрет человека и ставишь его на одну из полок у себя в голове.

Мэгги еще раз взглянула на фото группы, что осталось лежать на столе. Какой энтузиазм переполнял их когда-то. Сколько сил потратили. Она помнила их первые репетиции в гараже родителей Лоримера, месяцы и месяцы, когда они с восторгом играли бесплатно, даже так, и ту ночь, когда Джесси вернулся домой, торжествующе потрясая десяткой – его долей их первого заработка.

– Это Дэйзи? – спросил Айра.

– Что?

– По-моему, я слышал, как хлопнула дверь.

– Ох! Может, Джесси пришел.

– На него не рассчитывай.

Но только Джесси мог толкнуть дверь так, что она ударилась о книжную полку. Мэгги отряхнула руки.

– Джесси? – позвала она.

– Я здесь.

Она выскочила в прихожую, Айра куда более медленно последовал за ней. Джесси стоял в проеме двери. И смотрел в сторону гостиной, где замерла, как испуганный зверек, сжав перед собой ладони и отведя ногу назад, Лерой.

– Ну, привет, – сказал Джесси.

– Привет, – сказала Лерой.

– Как поживаешь?

– Хорошо.

Он посмотрел на Мэгги:

– Подросла, правда?

Миндалевидные черные глаза Джесси снова обратились к Лерой.

Мэгги подошла к нему, ей хотелось завести его в дом, поглубже. (Он всегда создавал впечатление, что того и гляди сбежит.) Взяла его за руку.