— Довольно этой ерунды, — резко прервал его монах. — Я жалею, что потерял столько времени, слушая всякие россказни. Можешь идти. Скажи хозяину, чтобы зашел ко мне.

— Ладно, синьор. Если вас это не интересует, тут уж ничего не поделаешь. Но…

— Однако останься, — вдруг сказал Скедони. — Я посоветую тебе, как безопасно пройти мимо виллы, где может прятаться Спалатро. Хотя история, которую ты мне рассказал о нем, может вызвать лишь улыбку.

— Да я и половины ее не рассказал вам, синьор! Если бы вы ее дослушали до конца…

— Да, улыбку, — повысив голос, повторил монах.

— Нет, синьор, тут я с вами не согласен. Я мог бы присягнуть…

— Послушай меня, приятель, — прервал его Скедони. Голос его насторожил крестьянина. — Хотя я мало верю в твою историю, но мне кажется, этот Спалатро — отчаянный тип и тебе надо его остерегаться. Если ты столкнешься с ним, он, чего доброго, захочет свести с тобой счеты. К твоему ружью неплохо бы иметь вот этот кинжал. Возьми его.

Скедони вытащил кинжал, который хранил на груди, но это был не тот, который он обычно носил с собой, и протянул его проводнику. Тот с каким-то тупым удивлением взял его. Затем монах подробно рассказал ему, как пользоваться этим кинжалом.

— Благодарю, синьор, за заботу, но разве этот кинжал чем-то отличается от других? Разве им как-то особо надо пользоваться?

Скедони мрачно посмотрел на крестьянина, а затем после паузы сказал:

— Конечно, нет, но я хотел, чтобы ты наилучшим образом воспользовался им. А теперь прощай.

— Спасибо, синьор, но думаю, кинжал мне ни к чему. Мне хватит и моего ружья.

— Кинжал сподручней, — ответил Скедони, отказываясь взять его обратно. — Пока ты будешь перезаряжать ружье, твой противник может воспользоваться своим кинжалом. Оставь его у себя, приятель. Он заменит тебе десяток ружей. Спрячь его.

Скорее вид Скедони, чем его слова возымел действие, и крестьянин принял этот странный подарок. Сделал он это с явной неохотой. Когда он уже покидал комнату, Скедони крикнул ему вслед:

— Пришли ко мне побыстрее хозяина гостиницы. Я немедленно отправляюсь в Рим.

— Хорошо, синьор. Вам повезло. Здесь развилка, и одна из дорог ведет прямо в Рим. А я думал, вы едете в Неаполь.

— Нет, в Рим, — ответил Скедони.

— Значит, в Рим, синьор. Желаю вам благополучно доехать, — сказал проводник и покинул комнату.

А в это время Эллена ломала голову, как уговорить Скедони позволить ей остаться на вилле Алтиери или же вернуться в монастырь Санта-Мария-дель-Пианто, где ее знают. Более всего она боялась оказаться в чужом монастыре даже вблизи Неаполя. План Скедони означал бы для нее, измученной невзгодами, выпавшими на ее долю, длительное одиночество среди незнакомых людей и конец всем мечтам о близком счастье с Винченцо. Этот план виделся ей как очередное заключение, а любая игуменья, кроме той, которую она знала в монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, такой же безжалостной тюремщицей, какой была игуменья в Сан-Стефано. Она печально предавалась этим нерадостным мыслям, когда Скедони послал за ней. Она нашла его необычно взволнованным и готовящимся к отъезду. Экипаж уже ждал их, и он попросил Эллену поторопиться. Когда та спросила о проводнике, то узнала, что он отпущен и уже ушел. Ее удивило столь внезапное его исчезновение.