В своих проповедях монахиням она редко говорила о канонах веры, но больше старалась внушить им чувство морального долга, особенно необходимого в том обществе, к которому она сама некогда принадлежала, гармонию и ясность ума, доброту, милосердие и искреннюю преданность избранному делу. Когда она беседовала на религиозные темы, ее беседы были неизменно увлекательны и полны прекрасного, что так трогало сердца ее восхищенных слушательниц, очищало и успокаивало их, приобщало к чему-то высокому и важному.

Обитель представляла собой одну большую семью, а не случайное сборище чужих друг другу людей. Это особенно проявлялось во время лекций игуменьи или на вечерних мессах.

В своих подопечных игуменья поощряла добрые начинания, и многие из сестер преуспели в музыке и хоровом пении. Это всегда привлекало в праздничные дни толпы прихожан в монастырскую церковь.

Монастырь был достаточно богат, владея ольховой плантацией, виноградником, полем, где выращивались зерновые, ореховыми, миндальными, апельсиновыми и лимонными рощами. В монастырском саду на склоне холма, спускавшегося к заливу, произрастало все, что позволял благодатный климат этой страны. С этого холма видны были широкие дали: на юге — остров Капри, где залив открывался в море, на западе — остров Искья с белоснежной вершиной Эпомео, а рядом — Прозида со своими многоцветными утесами, далее к северу — далекие берега Байи, залив Поццуоли, города и села между Казертой и Неаполем.

Ближе был виден родной Неаполь, каменистые вершины Позолиппо, сады и рощи, крепость Сан-Элмо, великолепный монастырь Шартре, набережная, мол и гавань.

Здесь любила Эллена проводить долгие часы, глядя на видневшуюся среди зелени крышу родной виллы и вспоминая Винченцо. Она могла здесь предаться своей печали, которую старалась скрывать от посторонних глаз. Иногда она пробовала читать или брала с собой карандаш и делала зарисовки. Но часто она просто думала о Винченцо. Шли дни, а от Скедони не поступило ни весточки. Когда Эллена вспоминала свою встречу с монахом, внезапное его признание, что он ее отец, — все это казалось ей чем-то нереальным, не имеющим отношения к ее истинной жизни. Иногда воспоминания о Скедони наводили на нее страх. Первое чувство, которое он вызвал в ней, было далеко от дочерней привязанности, и ей казалось, что она никогда не сможет любить и уважать его, как отца, хотя и многим ему теперь обязана.

Погруженная в свои мысли и воспоминания, она подолгу засиживалась в тени акаций, пока наконец солнце не скрывалось за утесом Мидено и звонил колокол к вечерне.