Некоторое время спустя Вальдрих снова зашел к ней и чистосердечно спросил ее:

— Рикхен, нам уже нельзя относиться друг к другу по-прежнему?

— Вальдрих, разве мы можем стать друг для друга не теми, кем были прежде?

— Можем ли? Могу ли я? Это невозможно. Ах, я сам не знал, Рикхен, в чем было мое счастье. Только теперь я понял, что если потеряю тебя, то буду сам для себя потерян.

— Ты — потерян, Георг? Не говори так, не заставляй меня страдать. Это ужасные слова! Не повторяй их больше!

— Но если он приедет?

— Бог не оставит нас в беде. Поверь мне, Георг: в тысячу раз охотнее я бы обручилась с «мертвым гостем». Но обещай, что ты не скажешь этого ни папе, ни маме. Я скажу им об этом сама, когда придет время. Вот тебе моя рука, Георг, и можешь не волноваться.

Он взял ее руку в свою и покрыл ее поцелуями.

— От вашего слова теперь зависит вся моя жизнь, фрейлейн! — сказал Вальдрих. — Я не смел даже надеяться на какое-нибудь обещание, но теперь принимаю его от вас, и если вы нарушите свое слово, то сломаете мою жизнь.

— И теперь вы снова будете радостны и счастливы?

— Ах, я никогда еще не был так счастлив, как сейчас!

— Ступай же! — воскликнула Фридерика. — Мама заждалась тебя. Ступай, а я тем временем займусь своим туалетом и вскоре присоединюсь к вам.

Фридерика стала подталкивать его к выходу, но у самой двери разрешила поцеловать себя на прощание. Опьяненный от восторга, Вальдрих вышел из комнаты и сразу направился к госпоже Бантес, чтобы сообщить ей о решении Фридерики. А девушка, не помня себя от счастья, опустилась в кресло и, воспарив в своих радостных мечтах, забыла о поездке. Напрасно ждала ее во дворе коляска. Не выдержав, госпожа Бантес решила сама пойти за дочерью. Та сидела в мечтательной позе, склонив увитую белокурыми локонами головку на грудь и сложив руки на коленях.

— О чем ты тут размышляешь? Или ты молишься? — спросила мать.

— Я разговаривала с Богом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как ангел в Божьем царстве.

— Ты это всерьез, Рикхен? Похоже, ты плакала?

— Да, я плакала. Но теперь я счастлива, мама. Ступайте к коляске. Мне осталось только надеть шляпу.

Она взяла шляпу и подошла к зеркалу, под которым лежала розовая шелковая лента, повязанная Вальдрихом на именинную арфу. Девушка взяла ее и завязала на талии на манер банта.