Вы сделали для него еще больше. Вы обременили себя исправлением ошибок первого издания; одним словом, вы придали произведению все те достоинства, кои позволили ему снискать благосклонность и одобрение читателей.

Автор не может вполне насладиться своим успехом, не указав, кому в значительной мере обязан им.

Вы, сударыня, как и подобает дочери Ричардсона{1}, более стремитесь заслужить признательность благодарного сердца, нежели принимать ее выражения. Вам нет причины подозревать меня в лести, разве что в тщеславии, каковое можно усмотреть в суетном желании перед всем светом назвать вас покровительницею и другом

весьма обязанной и преданной вам,

                                    СУДАРЫНЯ,

                                                     Клары Рив.

1 сентября 1780 года

Титульный лист «Поборника добродетели» — первого издания «Старого английского барона» (1777)

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Поскольку эта история, хотя и не нова, не следует торным путем, необходимо указать на некоторые обстоятельства, которые прояснят ее замысел и, стоит надеяться, побудят читателя к столь же благоприятному, сколь и справедливому отклику на настоящее произведение.

Эта повесть — литературный отпрыск «Замка Отранто», она написана на тот же сюжет в стремлении соединить всё наиболее притягательное и интересное, что свойственно старинному рыцарскому сказанию и современному роману{2}, однако она обладает собственными особенностями и манерой изложения, отличающими ее от того и от другого: она названа «готической повестью», поскольку рисует картину готических времен и нравов{3}. Все страны и эпохи услаждались вымышленными историями: варварские — устными, более цивилизованные — написанными; и хотя иные весьма умные и ученые особы отвергают их без разбору{4}, я осмелюсь утверждать, что даже те, кто, зная их в одном виде, всегда подчеркивал свое к ним пренебрежение, примут и одобрят их в другом виде.

Так, например, человек может восхвалять и просто обожать эпические поэмы древних и вместе с тем презирать и клясть старинные романы, которые есть не что иное, как эпос в прозе{5}.

История представляет нам человеческую природу, какова она есть в жизни — увы, сколь часто она являет грустное зрелище! — тогда как роман показывает только приятную сторону картины, открывая одни лишь привлекательные черты и набрасывая вуаль на несовершенства. Что ж, людей манит всё лестное для их тщеславия, и это естественно, однако тщеславие, подобно другим слабостям человеческого сердца, можно обратить на благие и полезные цели.