Виталий держался свободно, смотрел прямо. Это был уже не тот бессловесный парнишка, выпускник профтехучилища, которого можно повернуть как угодно и куда угодно. Теперь он сумеет, если нужно, постоять за себя.

Председатель почувствовал это сразу и сказал:

— Знаю. Потому и спрашиваю: останешься или уйдешь?

Михаил Семенович был уверен, что Виталий, которому, конечно, в подробностях известен вчерашний разговор в Медвежьей Лядине, не сможет прямо и определенно ответить на такой лобовой вопрос. И он не ошибся. Виталий заметно смешался и уже без прежней твердости сказал:

— Меня город не особо тянет. Если условия подходящие, можно и в колхозе поработать.

— Понятно. Машину просишь?

— Неплохо бы...

— Еще что?

— Сюда переехать. Всей семьей.

— А что, без отца-матери, один жить здесь не можешь?

— Почему же? Прожить можно. Но зачем, если есть возможность переехать?

— Как раз возможности такой нет.

— Почему? — Виталий удивленно поднял черные брови и встретился взглядом с председателем. Михаил Семенович глаз не отвел.

— Нам негде разместить скот. Коров некуда поставить. Помещения нет. Понял?

— Понял. — Виталий сник.

— Договоримся так: пока отдыхай, с ружьецом поброди, а потом, этак через месяц, дадим тебе машину. Есть у нас один шофер-пьяница, давно ищу, кем бы его заменить... И на квартиру тебя здесь устроим. К какой-нибудь старушке. Живи, работай.

— У отца здоровье плохое. Не хотелось бы мне откалываться. Все-таки два года не виделись... Да и чего в людях жить, когда свой дом есть?

— Не возражаю. Оставайся в Медвежьей Лядине. Дадим тебе нового «Беларуся», а отец на лошади, сколько может, поработает. Машину туда давать нельзя: зимой дороги нет... На будущий год — слово даю, — если отец с матерью захотят переехать, сразу перевезем. Моему слову можешь верить.

— Я все понимаю. А вот сестра...

— Что — сестра?