* * * *

Не думайте, дорогая тетя, что, если я утратила сейчас веру, я утратила и надежду вновь ее обрести. Разве тот, кто непогрешим, не сказал грешнице[602], что прегрешения ее простятся ей за то, что она много возлюбила? Так неужели же этот дар любви сам по себе не доказывает, что настанет день, когда он будет более достойным образом направлен и более счастливо употреблен.

* * * *

О, до чего я несчастна! В эту минуту голос из глубин сердца спрашивает меня: „Кого же ты так безмерно любила? Мужчину или бога, если ты осмелилась сравнивать себя с той, что плакала, став на колени — и не перед земным Идолом, а у ног воплощенного божества?“.

* * * *

Может, однако, статься, что ковчег, носившийся по водной пустыне, обретет тихую гавань и дрожащий от страха путник высадится на берегах неведомого, но более чистого мира».

* * * *

Глава XXXI

Глава XXXI

* * *

Состояние Элинор с каждым днем ухудшалось, и все живущие в доме это замечали, вплоть до того, что даже стоявший позади ее стула слуга становился день ото дня все печальнее; Маргарет начала уже раскаиваться, что пригласила ее приехать в замок.

Элинор это понимала, и ей хотелось сделать все возможное, чтобы не причинять сестре лишних забот; однако сама она не могла оставаться безучастной к тому, что молодость ее так быстро увядает, что от былой красоты не остается и следа. Само нахождение ее в замке явилось главной причиной снедавшего ее смертельного недуга; но вместе с тем с каждым днем она находила в себе все меньше решимости вырваться оттуда. И она продолжала жить там подобно тем страдальцам, узникам восточных тюрем, которым в еду подсыпают яд и которые обречены на гибель все равно, будут они есть или воздерживаться от пищи.

Однажды доведенная до отчаяния нестерпимою душевной мукой (ибо мукой для нее было жить и видеть, как каждый день Джон Сендел все так же тихо улыбается своей сияющей улыбкой), она призналась в этом Маргарет.

— Не могу я больше вынести этой жизни, не могу! — воскликнула она. — Ступать по полу, по которому только что ступала его нога; ждать, когда послышатся его шаги, а когда они наконец раздаются, чувствовать, что пришел не тот, кого ты ждала; видеть, как каждый предмет вокруг отражает его образ, и ни разу, ни разу не увидеть его самого; видеть, как открывается та самая дверь, за которой некогда появлялась его фигура, и не видеть его на пороге, а когда появляется он, то понимать, что он не такой, каким был, понимать, что он тот же самый и вместе с тем не тот, тот же самый для глаз, но совсем другой — для сердца; в муках переходить от сладостных грез к жестокой действительности. О Маргарет, это крушение всех иллюзий, это кинжал, который вонзается мне в сердце; человеческая рука бессильна вытащить его клинок и исцелить от яда, который вместе с ним проник ко мне в кровь.