— Что за нечестивое и отвратительное сравнение, — сказал Альяга, пробуждаясь от дремоты, в которую он не раз погружался за время этого долгого рассказа.

— Слушайте лучше, чем это кончилось, — сказал его настойчивый собеседник, — священник признался Элинор, что он был знаком с ирландцем по имени Мельмот, который возбудил в нем самый пристальный интерес своим широким кругозором, большим умом и страстной любознательностью, и он очень с ним сблизился. Когда в Англии начались смуты, священнику пришлось вместе со всей семьей искать убежища в Голландии. Там он снова встретил Мельмота, который предложил ему поехать вместе с ним в Польшу; предложение это было принято, и они отправились туда вдвоем. Священник рассказывал при этом много всяких необычайных историй о докторе Ди и Альберте Аляско[615], польском авантюристе, с которым они виделись и в Англии, и в Польше; по его словам, он понял, что приятель его Мельмот безудержно увлечен изучением того искусства, которое приводит в содрогание всех, «кто произносит имя Христа». Большому кораблю нужно было большое плавание; ему было тесно в тех водах, где он оказался и откуда он рвался на просторы морей; иными словами, Мельмот сошелся с теми мошенниками или кем-то еще того хуже, которые обещали ему знание потустороннего мира и сверхъестественную силу на непередаваемо страшных условиях.

Когда священник упомянул об этом, черты лица его странным образом исказились. Он поборол свое волнение и добавил;

— С этого дня мы перестали встречаться. Я окончательно решил, что это человек, предавшийся дьявольскому обману, что он во власти Врага рода человеческого.

Прошло несколько лет, в течение которых я не видел Мельмота. Я собирался уже уезжать из Германии, как вдруг накануне получил письмо от некоего человека; он называл себя моим другом и писал, что, чувствуя приближение смерти, хочет, чтобы его напутствовал протестантский священник. Мы находились тогда на территории католического курфюршества. Я не замедлил отправиться к умирающему. Слуга провел меня к нему в комнату, после чего затворил дверь и ушел; оглядевшись, я, к удивлению своему, увидел, что комната вся заполнена разными астрологическими таблицами, книгами и какими-то приборами, назначение которых было мне непонятно; в углу стояла кровать, около которой не было ни священника, ни врача, ни родных, ни друзей; на кровати лежал Мельмот. Я подошел к нему и попытался сказать ему несколько слов утешения. Он только махнул рукой, прося меня замолчать, что я и сделал. Когда я припомнил его прежние привычки и занятия и увидел все, что его окружало, я испытал не столько смущение, сколько страх.