— Я хочу покаяться в грехах перед смертью! — крикнул испанец. — Вы веруете в Бога и Пресвятую Троицу, как и я! Чтобы моя душа могла спастись, вы обязаны позвать ко мне сеньора священника или монаха из обители Санта Энгрессия!

— Ну, что тебе нужно от попов? Сказки вот ему! — Брокендорф указал на лейтенанта Донона. — У него такая же лысая голова, и латынь льется из его рта, как вода из фонтана!

— Кончайте! Кончайте! Сержант, выводите его! — стонал в нетерпении Гюнтер.

— Нет! — испанец уцепился за стол обеими руками. — Дайте мне поговорить со священником! Всего несколько минут, не больше, чем прочесть молитву по четкам!

Но именно этого мы не могли допустить.

— Молчи, вор! — загремел Гюнтер. — Думаешь, я не знаю, какую проклятую ложь ты станешь выкладывать попу?! Выводи его, сержант!

Испанец оглядел нас, глубоко вдохнул и начал снова:

— Так послушайте меня, сеньоры! Я должен был сделать в городе одно дело. Если я буду мертв, никто уже не возьмет это на себя! Дайте мне переговорить с сеньором священником! Я не могу умереть, пока мое дело — не в его руках!

Он глядел на нас с мольбой, и пот лился по его лбу. Отчаяние вконец овладело им, он закричал плачущим голосом:

— Есть ли здесь испанский христианин, слышит ли он меня?!

— Ладно, что ты должен сделать — сделаем мы за тебя! — отозвался Эглофштейн, нетерпеливо хлопая себя хлыстом по сапогу. — Ну, говори, что это за работа, и ступай своей дорогой с ними!

— Как, вы хотите сделать это за меня? Вы? Вы сами? — поразился испанец.

— Солдат должен все уметь! — ответил Эглофштейн. — Скорее говори, что делать? Посадить весной репу? Перекрыть крышу?

И снова испанец внимательно оглядел нас — перебрал взглядом каждого, и, казалось, ему вдруг пришла в голову какая-то новая мысль.

— Вы ведь христиане, сеньоры! — сказал он вдруг спокойно. Поклянитесь при мне перед Матерью и Сыном, что вы исполните то, что обещаете мне!

— Да к дьяволу твои церемонии! — крикнул Гюнтер. — Мы — офицеры. Что мы обещали, то исполним, и этого хватит!

— Так что же ты должен сделать, что мы сделаем вместо тебя? — повторил Эглофштейн. — Надо продать осла? Получить долг и передать жене? Что за работа?

И в этот миг в ближнем монастыре зазвонили колокола к полуночной службе, возвещая час причастия. Ветер доносил до нас звонкие удары. Погонщик мулов сделал то, что привычно делают все испанцы, заслышав колокол, — он встал на колени, осенил себя крестом и благоговейно прошептал:

— Dios vienne. Бог явился…

— Ну! Так что за поручение? Посадить овощи? Заколоть свинью? Или забить бычка?