— Нож? Тот кинжал с резной ручкой? Полковник попросил его у меня ради красивой отделки… У него. Больше ничего не знаю.

У меня отлегло от сердца.

— Тогда еще все хорошо, — сказал я. — Я доволен. Полковник ведь не подаст третий сигнал, в этом я уверен.

— Нет, конечно. Он — нет! — с усмешкой, за которой скрывалось сознание вины и раскаяния, ответил Эглофштейн. И мы пустились каждый по своей дороге.

Глава XVI Голубая родинка

Глава XVI

Голубая родинка

До Кастель-Боркенштейна я добрался без труда, потому что восстание только еще начиналось и на окраинных улочках было спокойно. Но тем труднее оказался обратный путь, и я вскоре пожалел, что не взял себе на помощь несколько солдат из роты. Взволнованные толпы носились по улицам, сотни гневных голосов изрыгали проклятия на нас, кричали, что мы — нехристи и думаем только о том, как бы посрамить святую веру и осквернить церкви, даже будто мы вывозим детей в Алжир и продаем их в рабство туркам… Дьявола всегда рисуют черной сажей, это известно. И попы пускали в ход самую черную ложь и клевету на нас, и толпа, исполняясь ненавистью, верила всему, даже явной бессмыслице.

Но меня подгоняла мысль о том, что полковник остался при Гюнтере, и я — несмотря на шум и видимую опасность — выбрал кратчайший путь. На улице Де лос Аркадос я встретил старика, который предостерегал меня: не ходите дальше в эту сторону, на перекрестке впереди собралось до тридцати вооруженных людей. Но меня это мало смутило — при мне были пистолеты и сабля, а у них могли быть только кнуты, палки, плохие ножи, может быть косы, потому что ружья мы реквизировали сразу, как заняли город. Но едва я приблизился к ним, как у моей головы просвистел камень, а из окна женский голос завизжал, что мы — враги святой Троицы и оскорбители Матери Божьей и Германия — страна еретиков, которых надо жечь на кострах. Мне удалось ускользнуть с главной улицы и продолжить путь по закоулкам и огородам. С большим опозданием я добрался до дома на улице Кармелитов.

Перед домом выстроился эскадрон драгун, ожидая приказа вступить в бой против восставших. На моих глазах появились в сопровождении конвоя алькальд и священник, они спустились по лестнице, и я узнал, что им дано поручение уговорить восставших в течение получаса сложить свое оружие и разойтись по домам. А тех, кто после этого срока будет замечен на улице в гражданской одежде и с оружием — любым, — тех драгуны будут пристреливать без пощады…

Оба выглядели подавленно, и вид их не внушал надежды, что они смогут выполнить поручение. За ними вышел злополучный Брокендорф, который был во всем виноват. И когда они втроем прошли мимо, приостановившись перед крыльцом, я услышал перебранку между ними.