– Добрый день, Геннадий, – раздался женский голос. – Это Екатерина Васильевна. Ты готов исправить двойку по русскому?

Генки обалдел.

– Но… но вы же умерли.

– Да, я умерла, – подтвердила учительница. – Но мы же с тобой договорились. А я всегда держу свое слово.

Самокатов молчал. А Нестерова продолжала:

– Сейчас я к тебе приду на Лиговку. Я же неподалеку лежу. На Волковом кладбище. Ты меня слышишь, Геннадий?

– Ага, – ответил Генка.

«Что же делать… что же делать…» – стучало у него в голове.

И Самокатов нашелся:

– Екатерина Васильна, но ведь ваша оценка будет недействительна.

– Почему?

– Ну вы же умерли. Все подумают, что я в дневнике за вас расписался.

Учительница рассмеялась дребезжащим смехом, от которого у Генки по спине побежали мурашки.

– Не беспокойся, Геннадий. Я поставлю оценку позавчерашним числом. Тогда я еще была жива.

– А… э… – Генка не знал, что сказать.

– До встречи, – попрощалась Нестерова.

– Беркут!.. Беркут!.. – тотчас вышел Самокатов на телепатическую связь. – Я – Сокол!.. Я – Сокол!.. Ответьте!..

– Я – Беркут, – отозвался у него в голове майор Гвоздь.

– Началась чертовщина, – сообщил Генка. – Сейчас ко мне придет мертвая учительница.

– Не понял. Поясни.