ЧУТКОЕ СЕРДЦЕ ШАРИКА

ЧУТКОЕ СЕРДЦЕ ШАРИКА

Зачем люди так много говорят? О понятных вещах достаточно сказать два слова. А неясное и от потока слов не становится яснее. Не говори длинно — жизнь коротка, учил какой-то философ. А может быть, не философ, а юморист. Не помню, кто именно это сказал. Разве это имеет значение? Но сказал правильно, вот что важно.

Слова, слова… В конце концов я перестаю слушать. Я откликаюсь, только когда Сергей звякает своей рюмкой о мою. Тогда я отпиваю и ставлю рюмку на стол. Он снова звякает: «Ну что же ты?» И я допиваю до дна. Но это уже последняя. К черту! От водки, как от Сергеевой болтовни, мне становится тоскливо. Какого дьявола тогда пить? Когда-то, опрокинув стопку, я пел. Позднее фронтовые сто граммов помогали мне бросать гранаты. Тяжелые противотанковые гранаты.

А сейчас я не хочу ни водки, ни этой полупьяной болтовни, которую я уже слышал тысячу раз. И этой ресторанной музыки тоже выносить не могу. Начинаю думать о другом, о чем-нибудь постороннем. Утром я прочитал в газете о пересадке сердца. Ученые спорят. Возникли, оказывается, всякие этические проблемы в связи с этой сложной штукой. Берут сердце у одного человека и пересаживают другому… Но пока это еще редчайшие эксперименты. Дело будущего. А мне уже сейчас необходим дополнительный мотор. Один хирург пересадил собаке второе сердце. И живет себе какая-то Белка-Стрелка с двумя сердцами. Вот и я, избегая этических сложностей, согласен: пересаживайте мне собачье сердце. Установлю строгое и — поверьте! — справедливое разделение труда. Все человеческое оставил бы на долю собственного сердца, подаренного мне матерью вместе с жизнью. А всем тем, от чего хочется скрежетать зубами, пускай займется собачье. Какой прекрасной станет моя жизнь.

Зато кровь они будут гнать вместе. Я научу их дружно работать. Ведь человек и собака всегда живут в дружбе. И кто знает, может быть, это пересаженное сердце будет служить мне еще лучше, чем собственное? С моим у меня столько забот, что иной раз грудь разрывается. Оно со мной воюет, спорит, оно сурово и непримиримо… Черт побери, я устал от него! Дайте мне еще одно сердце — кроткое, покорное, мягкое. Ну хотя бы нашего умного и доброго дворняги Шарика. Кстати, Шарик любит музыку. Положив голову на лапы, он слушает и тихонько скулит: ему приятно. Но такой гадости, какую играют здесь, в ресторане, он, конечно, слушать не станет. Почему люди так легко привыкают к разным эрзацам? Эрзацам музыки, поэзии, правды.