Стась продолжал думать об отце. Интересно, каков он в этой новой упряжке? Стась знал отца-конструктора, наблюдал его в те месяцы, когда он заменял главного, но теперь отец — генеральный директор объединения, где завод с шестью тысячами рабочих, институт с несколькими сотнями конструкторов и инженеров! Как он там управляется? Ведь по складу ума и характера он конструктор, весь в своих машинах, а тут люди…

Ничего, батя — мудрый мужик, разберется. И все же страшно интересно глянуть хоть одним глазом, как он там управляется…

Мама тоже стала начальником. Еще до назначения отца приняла заводскую испытательную лабораторию. Хоть и маленький, но коллектив. Однако за маму волноваться не надо. Она не только любит, но и умеет командовать. Это они с Димкой раньше связывали ее по рукам и ногам, а так бы мама давно дальше отца шагнула. Хоть она и любила подшучивать над своим административным пылом: «Бодливой корове бог рогов не дал», — а могла с людьми работать. Могла… Вот только с Димкой у них что-то наперекос пошло…

Стась словно споткнулся на этой мысли и замер, прислушиваясь к себе. Сейчас особенно хотелось быть справедливым. Он боялся расхожих суждений: «Родители всегда правы» или «Молодежь не понимают». Тут было другое, в их семье что-то случилось, что-то произошло, и Стасю предстоит во всем разобраться на месте… И подумать о себе, о своей семейной жизни. Не дай бог ему промахнуться сейчас, промахнуться так непоправимо, как это вышло у дяди Степана Пахомова и у Елены Сергеевны. Не приведи… Есть ошибки, которые не исправишь, и есть вина, какую ничем не замолишь…

Стась открыл глаза, повернул задеревеневшую шею к иллюминатору. Восходящее солнце все так же купалось в кроваво-красном рассвете, оно только чуть подернулось легкой дымкой, будто его острые края оплавил жар рождающейся и не могущей никак родиться зари.

Надо бы уснуть и оборвать эту цепь измотавших его дум. Но он был слишком возбужден и взволнован. Полгода не был в Москве, полгода не видел Виту, и еще два часа лета, целых два часа, которые он не знает, как скоротать. Стась достал книгу и стал читать, но никак не мог уловить смысла, хотя уже добросовестно, строку за строкой, прочел несколько страниц. Странно. Он читал своего любимого писателя и не понимал. В сердцах захлопнул книгу и приказал себе спать. Но сон не шел, а шли, нет, скакали, все те же мысли, и его сжигало нетерпение, когда же он окажется в Домодедове и увидит Виту.

Тысячу раз был прав Иван Матвеевич, который говорил ему: «Бери жену в охапку и мотай с ней хоть на край света, а одну ее без призора не оставляй». Иван Матвеевич мудрый, а жизнь мудрее его… От нее не закроешься, не спрячешься. Планировали они с Витой одно, а вышло другое. За год его работы на Севере они только дважды и побыли вместе. Прилетала она к нему на зимние каникулы, да он приезжал в Москву весной в командировку — вот и вся их семейная жизнь. И ничего не сделаешь — Вите надо было оканчивать консерваторию…