Худая, костлявая черноволосая женщина вскинула на Жужи свои строгие карие глаза.

— Что там такое?

— Андриш, Андриш! — захлебываясь от радости и хлопая в ладони, воскликнула Жужика и опрометью кинулась обратно.

Но солдат уже показался в дверях и вошел в комнату.

Он был невысок ростом, но ладно сбит и широк в плечах.

— Матушка!

— Сынок! Сыночек… милый ты мой сынок!.

Женщина раскрыла объятия и прижала к груди своего сына, бедного, оборванного солдата, о котором вот уже целых семь лет не было ни слуху ни духу.

Жужика, подобравшись, сбоку припала к плечу своего старшего брата, и так стояли они втроем в маленькой комнатушке и плакали.

А тем временем со двора потянулись мужики и бабы, которые, увидев незнакомца, пошли за ним, влекомые любопытством, — не из бывших ли он пленных?

Прибежали соседские ребятишки. Один трехлетний малыш спросил:

— Дядя солдат, вы пришли из пьена?

— «Из пьена», сынок, из плена, — ответила ему его мать, подхватив ребенка на руки, и тоже заплакала: — А вот когда твой отец вернется, сынок?

Плакали все, даже совсем чужие.

Остановился у калитки и Йошка, который как раз проходил мимо Хитвешей. С тех пор, как они вернулись с молотьбы, он ни разу еще не был в этих краях; Йошка не знал, как и под каким предлогом войти в дом девушки. И вдруг… О, благословенная счастливая случайность!

Жужика, заметив его, воскликнула:

— Входите, входите! Это мой старший брат, Андриш, вернулся.

Йошка вошел.

В это время Андриш молча сидел уже у окна на маленькой скамейке. Все смотрели на него, а он сидел невозмутимый и безразличный. Весь его вид говорил об усталости.

— Истомилось дитятко в долгом пути… — плакала мать.