— Зачем?

— Затем! Ты ведь так и не побывала у них с тех пор, как вернулась с уборки.

Дома из-за матери нельзя было оставаться, да и у самой Жужики на душе кошки скребли, а вернее — черти. Ведь в любви все так: то ангел победит, то черт одолеет. Только начинает один брать верх, смотришь — другой тотчас же предпринимает еще более бурный натиск. Жужика вечером так отдалась любви, что, можно сказать, познала жизнь. Любовь привязывает человека к одной точке, к одной душе; а жизнь зовет одинокое сердце и вливает в него свои силы. Так доброте всегда сопутствует зло. Потому что доброта обессиливает, расслабляет, делает рабом другого; зло же вновь отдает человека самому себе, делает его хозяином своей жизни, господином своей судьбы. Длань дающего дает добро, длань отторгающего — зло.

Жужика вчера так много дала, что чувствовала: ей нужно бежать и найти самое себя, иначе она тотчас же погибнет.

Вот и Йошка не идет почему-то…

Вечером ей казалось, что он прибежит к ней, едва займется заря, что отныне он навсегда, вечно будет здесь; но вот уже скоро полдень, а его все нет!

Жужика вдруг почувствовала себя оскорбленной и униженной. И как она позволила себя увлечь вчера вечером! Ведь только она говорила, Йошка же молчал… Вот он пошел домой, там его осуждают, вот он и не идет… Теперь он может гордиться: заставлять себя упрашивать, ждать…

Ой, и зачем все это произошло! Как случилось, что она падала все ниже?. Жужика и впрямь уже не могла больше оставаться дома; она поспешно стала одеваться, собираясь уйти. И пошла в дом инженера.

Госпожа Бодоллаи была женой главного инженера железной дороги, очень большого господина. Отец Жужики часто колол им дрова: вот уже десять лет подряд заготовлял он для них топливо, а жгут они много; веселого старика так полюбили за шутки-прибаутки и вежливое обхождение, что и жену стали иногда приглашать — то помогать на кухне, то на большую стирку, уборку, убой свиньи. Бедному человеку надо ценить такое место, потому что бедняк живет за счет многих домов.

Госпожа встретила Жужику весьма приветливо.

— Смотри-ка, — сказала она, — как ты выросла!

— Целую ваши руки, сударыня, вы тоже.

Госпожа рассмеялась.

— Я уже не расту. — И она озорно подумала о другом.

Затем вздохнула: она уже перестала надеяться. Даже этой радости у нее не будет.

Пустой дом, тишина, тишина… Госпожа Бодоллаи долго и задумчиво смотрела на девушку, которая вдруг показалась ей какой-то другой, новой, какой она еще никогда ее не видела. До сих пор это была малютка, ребенок, милый, маленький, тихонький ребенок, красивенькая девочка, и вот она уже будто повзрослела, выглядит самостоятельной, умеющей постоять за себя; может быть, у нее уже есть тайна, может быть, сердце ее уже обременено кем-то, чья жизнь вплелась в ее жизнь, а она скрывает это, таит и ждет, надеется, что это принесет ей большое, неведомое, счастливое будущее…