В это время вошла госпожа и уселась среди них, как невинный ребенок. Жужи нет-нет да и поглядывала на нее: если бы госпожа знала, что знает она… И девушка чувствовала себя более взрослой, умной и достойной большего внимания, чем до прихода сюда. Какая же добрая эта госпожа! Какая добрячка — наверняка глупенькая, поэтому такая и добрая. Что до нее, то она не могла бы быть такой веселой. Будь Жужи на ее месте, она не верила бы своему мужу. И она не позволила бы дарить другим шелковые блузки и свою любовь.

Но одновременно в глубже ее души просыпалось какое-то коварное чувство: конечно, она ненавидит господина, тьфу… Но, боже мой, ту пакость, которую он только что совершил, нужно же как-то использовать… Ведь стоит ей сейчас взвизгнуть, и господин инженер… ой, что ему сейчас будет!

При этой мысли — от одной мысли — Жужика покраснела, и перед ее глазами встал Йошка с его покорной, молящей воркотней. Ей тотчас же, немедленно захотелось побежать к нему. Ах, обнять бы его, дорогого, прижаться к его доброму сердцу, отдохнуть у него на руках, погладить его лицо!

Она заторопилась, попрощалась и убежала.

Когда Жужика пришла домой, там ее ждала большая новость: надо было срочно отправляться на хутор.

Жужика очень удивилась: до сих пор об этом и речи не заходило, а тут на нее сразу насели все домашние: дескать, надо отправляться, не мешкая, чтобы добраться туда до вечера, к воскресенью ей обязательно нужно быть там.

Все так напустились на нее, что она не осмеливалась возражать. Даже с Йошкой не сумела попрощаться — да и как бы она отважилась сказать, даже заикнуться о нем? Так и пустилась в долгий путь с горечью на душе и с болью в сердце.

На хуторе она действительно была нужна, так как у дяди, что называется, было «хлопот полон рот». Свирепствовал падеж свиней, и приходилось резать одного поросенка за другим. У некоторых даже крови почти не было.

Авось хороши будут на зиму — можно их прокоптить, да и продать господам.

На хуторе ей пришлось пробыть воскресенье, понедельник, вторник, и только в среду она вернулась домой.

Все эти дни у нее было так много дел, что она даже не имела времени подумать о себе, только сердце щемило от любви, особенно под вечер, часов в пять-шесть пополудни.

О нелепом случае с лысым инженером она совсем перестала думать, все прошло, а если ей и вспоминался он, то она лишь посмеивалась над ним. Ей только стыдно было вспоминать, как она выдала себя перед тетушкой Панкой.

Нет уж, теперь она ни за какие сокровища не сболтнет никогда и никому ни о чем подобном!

Всякий раз, когда ей вспоминался этот случай, она вспыхивала. Еще, чего доброго, тетушка Панка проболтается где-нибудь — боже упаси! боже упаси! А что, если это дойдет до Йошки? О, лучше умереть!