Дождь есть дождь — начался, так обязательно припустит. Осерчал мужик, подбежал к своему шалашику, схватил топор и запустил в тучу. Забарабанили струи по земле; Трофим совсем взбеленился и давай его вверх швырять, оскалясь на небеса: «Бога вашу мать и праматерь божью…» Бегал так с непокрытой головой, грозил хлябям небесным, бросал топор весь день дотемна и еще ночь. Небу хоть бы хны, лило как из ведра. А наутро жена нашла его, изможденного, в ляпках грязи, на дальнем выгоне, — гонялся за пастухом и ветеринаром. Жена подошла с сухой одеждой — он ее не узнал; показала еду — Трофим порубил топором и рубаху, и хлеб с мамалыгой… Все искромсал в клочья и орал при этом, задрав голову. Тогда Корина скоренько вернулась домой, сняла с вешалки галстук и принесла обратно в поле: «Трофимаш, пора сняться у фотографа, пойдем, ждет человек…» Так увела она своего Трофима пешим ходом в сумасшедший дом на поводке из галстука.

И еще был случай в Бычьем Глазе, в семьдесят шестом году. В сентябре, на первой неделе, над просторами Украины и Молдавии пронесся страшный ураган с метелями, ударили ранние заморозки. В ту осень картошка спеклась прямо в земле, вместе со свеклой, редькой и луком, а от фруктов и винограда осталось повидло на ветках. Все это казалось каким-то белым сном, дурным больничным бредом…

Бригадир огородной бригады лежал дома без сна и думал о неубранных баклажанах, которые принимали в заготконторе по 45 копеек за килограмм, о помидорах сорта «Юбилейный», второй год дававших невиданные урожаи. Шести утра не пробило, как он сидел в машине, и с председателем, через сугробы, через замерзшие поля, они поехали к низовью Прута, где под огородами было занято тридцать четыре гектара лучших земель.

Бригадир был родом из города, кроме института, закончил курсы при ВДНХ, носил на груди орден за высокие показатели, видным человеком был в районе. И вот сошел он на обочину, к делянкам с помидорами, обвел глазами белую котловину, где едва угадывались огороды, и вдруг ему показалось — небо пузырится и льет на него гашеную известь, на макушку, в глаза, в ноздри, в уши… Встряхнулся: эй, что происходит? Я пока на своих двоих… а-а, мотор за спиной урчит! Ударил ногой по белой кочке — это был развесистый куст созревших помидоров, — и тут из снежной марли, как из морозилки холодильника, выкатились три большущие пурпурные помидорины. Нет, не просто упали, а прогрохотали, как гранаты, и он почувствовал — сам проваливается, летит куда-то… «Да постой! Я на землю…» — забулькал пеной у рта и рухнул рядом с тремя красными, как кровь, помидорами. В больнице установили: сердце не выдержало стресса.