Он дрался здорово! Куда там его увальням-гвардейцам! К тому же он был просто здоровее, сильнее меня в десять раз. А у меня сразу отклеился от раны целебный лист и по боку опять потекло. Ну, черт с ним! Лишь бы не помешали.

Да, Канцлер здорово дрался. Сперва я даже подумал, что все, крышка. Но он давил меня лишь за счет быстроты и силы. Техника его была бедновата, и, наконец, в контратаке я здорово поранил ему правую руку.

– Что насчет этого говорят Книги? – спросил я, стараясь отдышаться.

Он быстро переложил клинок в левую руку. Я тоже – мне было все равно.

– Меня можно только ранить, – свистящим голосом сказал Канцлер. – Только ранить. Понял?

Он как-то сразу и сильно устал. Я тоже, но он больше. Я прижал его к стене напротив окон. Он стоял на свету – сутулый, с полуопущенным палашом – и шумно дышал открытым ртом. Я не мог убить его, он был беспомощен. В схватке, сгоряча – другое дело. А сейчас…

А Братик? Я вспомнил его спекшиеся губы. И отчаянный взгляд Валерки… И опять – фонарики у Стены. Такие спокойные, будто просто так горят…

– Зачем тебе убивать меня? – спросил Канцлер.

– Чтобы разрушить ваше подлое «предначертанное будущее». Чтобы братик мой жил!

– Разве я виноват? Не я писал Книги!

– Ты не писал! Ты только учишь жить по ним! Пускай люди режут друг друга! Пускай мальчишек убивают, как кроликов! Жестяной фонарик – не велик расход для казны! Да, Канцлер?

Он, не отрывая от меня взгляда, медленно скользил вдоль стены – к двери. К спасительной двери!

Я прыгнул и загородил выход. Он спиной оттолкнулся от стены.

– Ты глупец, – медленно сказал он. – Один мальчишка не может изменить мир.

– Это ты дурак, – сказал я. – Разве я один? Я один из многих. Знаешь, сколько дралось сегодня в Цепной башне? Тебя скоро все равно прихлопнули бы, Канцлер. Просто мне надо успеть до полуночи.

– Твой брат все равно умрет.

– Врешь!!

– Не вру!!

Зря он это. Себе сделал хуже. Я сжал рукоять.

Канцлер впился в меня круглыми глазами.