– Да Господь с тобой! Ну, давай же…

Он поднялся наконец. Маленький, мне чуть выше пояса. Лет девять. Этакое трущобное, немытое дитя. Жесткие спутанные волосы непонятного цвета, острые скулы, толстые губы в трещинках и болячках, босые ноги. Классические лохмотья: заскорузлая, похожая на серый мешок рубаха, драные штаны с бахромой у щиколоток.

Я опять сказал:

– Ты меня не бойся. И давай уйдем поскорее…

Он вдруг торопливо кивнул и вцепился в мой рукав. Прижался. Видать, поверил. А что ему оставалось делать?

Мы пролезли в кирпичный пролом на кладбище. Здесь было глухо и казалось, что безопасно. Двинулись по сырой тропинке. Мальчик не отпускал мой рукав. Но вдруг сильно захромал. Остановился.

– Что с ногой-то?

Он сказал всхлипывающим шепотом:

– Подвернул. Когда убегал. Не здесь, а там, когда облава…

– Что они с тобой хотели сделать?

Он глянул неожиданно распахнувшимися глазами – мокрыми, светло-карими.

– Известно что! Плямбу в затылок – и в кусты…

Я отвел взгляд. Будто виноват был.

– Теперь не смогут…

Он кивнул и отпустил мой рукав. Тем же шепотом сказал:

– Я теперь пойду, ладно?

– А есть куда идти-то?

– Ага… Только не замели бы по дороге…

– Хромого могут замести.

Малыш сумрачно пожал плечами: мол, всякое может случиться.