– Н-да-а… – сказал Mathieu le beau. – И к прокурору отнестись немедленно… Вам, сударыня, сделан будет допрос по форме, а затем, вероятно, вы должны будете повторить ваши показания перед судебною властью.

Лусьева сердито отозвалась:

– Хоть перед китайским богдыханом.

В соседней комнате задребезжал звонок телефона. В дверь просунулась голова озабоченного дежурного полицейского чина.

– Его превосходительство господин начальник губернии просят ваше высокоблагородие к телефону.

Полицеймейстер вышел. Mathieu le beau и Марья Лусьева остались в неловком, натянутом молчании. Чиновник рисовал пером на лежавшем перед ним синем деле фигурки чертей и профили женщин. Лусьева смотрела на него почему-то с невыразимою ненавистью.

– Ска-а-а-жите, пожалуйста, – начал было Mathieu, – вы в Петербурге не знавали моего друга Сержа Филейкина?

– Не помню, – получил он сухой ответ.

– Я больше потому спрашиваю, что он по части женщин большая ска-а-а-атина…

– Мало ли ска-а-атин!.. – в тон ему, злобно протянула Марья Ивановна.

– Матвей Ильич! пожалуйте-ка сюда! – позвал полицеймейстер.

– Казуснейшая штука, батенька вы мой! – зашептал он. – Сам черт не разберет: не то дело наклевывается, не то мистификация… Знаете ли, кто сейчас сидит в кабинете его превосходительства? Тетушка девы этой самой… баронесса Ландио!..

– Да ну? – изумился чиновник. – Позвольте: она же уехала в Одессу…

– Стало быть, не доехала… возвратилась!.. И с нею Леневская.

– Софья Игнатьевна?

– Да. Его превосходительство приказывает, чтобы девицу Лусьеву немедленно отвезти к Леневской, а завтра он сам ее увидит…

– Гм… А как же с прокурорским надзором… Может выйти неприятность… Знаете, как они щепетильны…

– Я позволил себе намекнуть… Они засмеялись, говорят, что знают и прокурорскому надзору нечего тут вмешиваться… Если надо будет, говорят, я сам перетолкую… Тут, говорят, огромнейшее и глупейшее недоразумение…

– Странно!

– Странно!