Гляжу, и, знаете, чуть не расхохоталась.

– Ах ты, дура! – говорю, – счастье твое, что ты на честную женщину напала… Невежда ты деревенская! У тебя какой-нибудь герцог владетельный был или миллионер, ищущий приключений. Ишь – расчувствовалась! Это – пятьсот франков!

– Что-о-о?

Как прыгнет она ко мне, словно кошка, – бумажку вырвала, сама белая, вся трясется.

– Ну да, – говорю, – пятьсот лир итальянского банка.

– Не может быть, синьора Рина! Вы ошибаетесь! Врете! Смеетесь надо мною! Быть не может!

– Ну вот, я ошибусь, – подумаешь, никогда билета в 500 лир не видала! Это ты не ошибись, заучи наперед, какие они бывают. А то в другой раз кто-нибудь, в самом деле, пятьсот лир посулит, а вместо ярлык с бутылки сунет, – ты, дура безграмотная, и возьмешь…

– Ох, возьму, ша[229] Рина, ох, возьму!.. Да послушайте: вы не шутите? Грешно вам, если смеетесь над бедною девкою…

– Если хочешь, пойдем вместе к меняле, – увидишь!

– Да – кто же мне даст 500 франков? за что? Ведь пятьсот франков per un colpo[230] даже и вам не платят…

– Значит, послала тебе фортуна благодетельного чудака. Есть такая пословица, что дуракам счастье… Пользуйся!

Отсюда, многоуважаемый г. Вельский, вы можете заключить, каковы здесь наши заработки. Женщина работает в Милане три года и, хотя из маленьких, но все же не тротуарщица какая-нибудь, а между тем все не то что не получала, – это-то, конечно, где уж! – чудом из чудес случилось! – но даже не видывала, какие бывают пятьсот франков… Страшная конкуренция. Женщин много, мужчин мало. Иностранцы перестали ездить в Италию, чтобы развлекаться. Французы сидят в Монте-Карло. Англичан почти не видно, немцы скупы, ездят в обрез, а русские обеднели. Ни бояр, ни богатых коммерсантов. Ведь у вас там всегда одно из двух: либо революция, либо холера. Сюда выезжают теперь такие странные русские, что прежде и не видано. Не говорю уж об aspiranti dell'arte[231]. Это все – наши соседи, по тем же дырам и захолустьям ютятся, где и наша сестра, также голодают, перебиваются на хлебцах в два сольдо и вине из фонтана. Но вдруг нагрянут какие-то научные экскурсии, что ли, – бродят толпами, на Корсо только и речи слышишь, что русскую, и у всех такой голодный вид, что так вот и хочется, от жалости, часы с себя снять и им отдать…

– А политических эмигрантов встречаете?

Фиорина примолкла. Потом нехотя сказала:

– Этим я даже не признаюсь, что я русская.

– Не любите их?

– Напротив. Я республиканка.

– Ого!

– Чему же вы удивляетесь? Между нами много республиканок. Либо анархистка, либо республиканка, либо католическая ханжа, папистка. Все – крайние. Середины никогда нет.