– Не слишком ли смело? – вполголоса сказал Иван Терентьевич.

– Почему?

– Черт их знает. Мне мускулы этой длинноносой госпожи не нравятся и глаза маленькой ведьмы. И то, что мы ни единого слова не понимаем: за что они переругались? Я не стал бы пить в такой трущобе. Угостят еще дурманом каким-нибудь: можно так заснуть, что и не проснешься.

– Вот пустяки! Девчонка же пьет.

– И довольно противно пьет. Залпом, как драгунский вахмистр. В ее-то годы!

– Значит, никаких злых умыслов нет.

– Так вы – хоть из той же рюмки.

– Покорно благодарю. У нее губы в сыпи! – Ничего, коньяк дезинфицирует.

Но в это время Фиорина вышла, переодета в старенький, хотя довольно чистый и кокетливый, фланелевый капот мутно-голубого цвета, с совершенно открытыми, голыми руками и настолько низким вырезом на груди, что Тесемкин только руками развел и сказал:

– Знаете, видал я, но… Однако пущено!

– Можешь получить свои тряпки, Аличе, – строго произнесла Фиорина. – Саломея, будь так добра, займись с нею… Я сама не могу, Аличе: ты видишь, у меня гости. Извините, мосье Бельский.

Саломея и Аличе направились в спаленку.

Фиорина придержала Аличе за руку.

– Аличе, я советовала бы тебе вперед не кричать так и не подымать скандала понапрасну, особенно при гостях. Во-первых, я этого терпеть не могу, – ты знаешь, – и я вам с Фузинати не первая встречная девка из нижних этажей. А, во-вторых, Саломея не всегда так кротка и покорна, как удалось тебе застать ее сегодня.

Девчонка злорадно засмеялась.

– Разве я не вижу, что она трезвая? Не беспокойся: к пьяной не подойду… Ну, а покуда она добренькая, – когда же и прокатиться верхом на норовистой лошадке, как – если ей брыкаться лень?

Ольга, раздетая, в одной нижней юбке, пронесла свое платье в комнату Фиорины и, возвратясь, остановилась у стола, зевающая, с сонными глазами усталого животного.

– Иван Терентьевич, – указал Вельский, – вас ваша дама зовет…

Тесемкин ушел, и дверь за ними затворилась. В спальне Фиорины Аличе и Саломея продолжали грызться и спорить. Фиорина с беспокойством прислушивалась.

– В эту Аличе сегодня демон влез, – говорила она. – Кончится тем, что Саломея выйдет из терпения и закатит ей такую плюху, что девчонка перелетит через весь двор, как ночная птица, и хорошо еще, если от нее что-нибудь останется, кроме мокрого пятна…