– Вся ваша воля!..

– До завтра-то нас еще, может быть, и на свете не будет, – проворчал акцизный.

– Типун бы вам на язык! каркает же человек Бог знает что, да еще в такую минуту! – сердито прикрикнул Аристов и стал будить о. Викторина – Батя, а батя! полно вам, вставайте!

– А? что? приехали?.. – забормотал священник.

– Приехали! как же! в сугробе сидим… да проснитесь же вы!

О. Викторин поднял голову, осмотрелся.

– Ну, а я-то что же тут поделаю? – развел руками он, фаталистически глядя в серую даль, пожал плечами, крепче завернулся в рясу и опять лег.

– Эка флегма ходячая! Сказал бы я тебе теплое словцо, не будь ты духовным лицом…

– Замерзнем! – со слезами в голосе пролепетал акцизный.

– Как есть! – невозмутимо отозвался с козел Феофил.

– Нет… у меня ряса теплая… – глухо прозвучало со дна кибитки.

Феофил три раза ходил искать дорогу и возвращался ни с чем. Аристов пил водку из дорожной фляжки и ругался, акцизный уныло молчал, о. Викторин храпел.

Так прошло минут десять. Вдруг со стороны долетели слабые, звенящие звуки… Кони подняли головы.

– Колокольчик, – живо сказал Феофил, зашевелив вожжами. – И кибитка, слышно, ухает… Но, милые! вывози на устреток!

– А может, они тоже плутают, как и мы?..

– Все с людьми веселее.

Аристовский и дальний колокольчик стали перекликаться, словно аукаясь. Неизвестные ездоки тоже искали мартыновщинских гостей, но чужой колокольчик звучал ровнее, быстрее, увереннее: очевидно, незнакомцы ехали по твердой полосе. Свистом, гиканьем, перекликами путники помогали звонкам и наконец нашли друг друга, съехались.

– Кто такие? – раздался зычный окрик из чужой кибитки.

– А вы кто?

– Мы Сидорюки, мещане.