– Почему?

– Я так устала и едва шевелюсь, – отвечала Ксавьер.

– Это не причина.

– Я не хочу. – Ксавьер с затравленным видом оттолкнула Франсуазу. – Я не хочу видеть сейчас Лабруса.

Франсуаза обняла ее. Как ей хотелось бы вырвать у нее правду! Ксавьер не подозревала, до какой степени она нуждается в помощи.

– Чего вы все-таки боитесь? – спросила Франсуаза.

– Он подумает, что я напилась нарочно, из-за предыдущей ночи, ведь я так хороша была с ним, – сказала Ксавьер. – И опять будет объяснение; с меня довольно, довольно, довольно. – Она разразилась слезами.

Франсуаза крепче прижала ее и неопределенно сказала:

– Нечего объяснять.

– Напротив, все надо объяснять, – возразила Ксавьер. Слезы без удержу катились по ее щекам, и все лицо ее казалось некой горестной рыхлой массой. – Каждый раз, как я встречаюсь с Жербером, Лабрус думает, что я плохо отношусь к нему самому и сердится на меня за это. Я не могу больше выносить этого, я не хочу его больше видеть, – воскликнула она в приступе отчаяния.

– Если, напротив, вы встретитесь с ним, – сказала Франсуаза, – если сами с ним поговорите, я уверена, это все уладит.

– Нет, ничего не поделаешь, – отвечала Ксавьер, – все кончено, он меня возненавидит. – Голова ее со всхлипами упала на колени Франсуазы.

Как будет несчастна Ксавьер! И как в эту минуту страдал Пьер! Франсуаза почувствовала, что сердце ее разрывается, и слезы выступили у нее на глазах. Почему вся их любовь служила лишь для того, чтобы мучить друг друга. Теперь их ждал мрачный ад.

Подняв голову, Ксавьер с изумлением взглянула на Франсуазу.

– Вы плачете из-за меня, – сказала она. – Вы плачете! О! Я не хочу.

Она порывисто обхватила руками лицо Франсуазы и стала целовать его с восторженным благоговением; то были священные поцелуи, которые очищали Ксавьер от всякой грязи и возвращали ей уважение к самой себе. Под лаской этих губ Франсуаза ощущала себя до того благородной, до того возвышенной, до того божественной, что сердце ее воспротивилось: ей хотелось человеческой дружбы, а не такого исступленного и властного поклонения, покорным идолом коего ей надлежало быть.

– Я не заслуживаю, чтобы вы плакали обо мне, – сказала Ксавьер. – Я вижу, кто вы и кто я! Если бы вы знали, какая я! И это из-за меня вы плачете!

Франсуаза вернула ей ее поцелуи; несмотря ни на что, именно к ней была обращена эта сила нежности и смирения. Ощущая соленый вкус слез на щеках Ксавьер, Франсуаза вновь воскрешала вспоминание о тех часах, когда в маленьком сонном кафе она обещала себе сделать ее счастливой. Ей плохо это удавалось, но, если бы только Ксавьер согласилась, она любой ценой сумела бы защитить ее от целого мира.